Айзи Гульп

Лена, пекарша из Шпандау, нашла в подсобке коробку с засохшими кексами, помеченными синим крестом. "Томас, ты заказывал миндальную муку с чесноком?" — крикнула она, разглядывая странный ингредиент в углу упаковки. На следующий день у витрины с штруделями собралась толпа: три кондитера из соседнего квартала ворчали, что их духовки самопроизвольно пекут одинаковые пирожные с карамельными
Лиза Майер, 28 лет, повар в берлинской забегаловке *Goldene Pfanne*, получает звонок от брата Томаса. Тот, задолжав криминальному клану Шульце, умоляет её подменить его на банкете в замке Шёнхаузен: «Они убьют меня, если я не заплачу до завтра. Скажи, что ты из кейтеринга — там никто не проверяет». Лиза, разбивая тарелку с пережаренным омлетом, спорит с шефом Карлом, который кричит: «Ты опять
В маленькой деревне под Мюнхеном повар Фридрих Бекер варит капусту в ржавом чане за старым гастхофом. Его дочь Лина, 23 года, в кожаном фартуке, бросает в рассол перец и тмин. «Пахнет, как в бункере 45-го», — бормочет сосед Гюнтер, вытирая пену с усов. На следующий день после фермерского рынка у тети Урсулы, продавшей три банки, случается инсульт. Врачи в клинике Штарнберга находят в ее крови
Клаус, мясник с засаленным фартуком, каждое утро рубил свиные туши на фабрике в Рурской области. Его младший брат Томас, воняющий дешёвым одеколоном, притащил в цех коробку с просроченными специями — «Слушай, эти паприку таможня не проверит, просто подмешай в фарш». Вечером за ржавым столом в баре *Zum Spätzle* Клаус скрипел зубами: «Ты опять влез в долги?» Томас, разливая тёмное пиво, бросал
В баварской деревушке Анна, 34 года, втирает муку в потертый фартук, пока брат Томас рубит дрова за сараем. «Снова забыла про дверь в погреб? – кричит он, втаскивая мешок картофеля. – Крыса там рецепт мамы сгрызёт!». В кухне с облупленными обоями Анна перебирает старую тетрадь: между списком покупок 1989 года и ветеринарными счетами – записи о клёцках с тимьяном. За окном фрау Мюллер, соседка,
Представь: нашему Францу Эберхоферу, полицейскому-неудачнику, скучающему в захолустной дыре (перевели-то его за грехи!), жизнь и так кажется пресной. А тут ещё Сьюзи — его девчонка — начала отдаляться. То ли от его вечного брюзжания, то ли от этой провинциальной тоски, что въелась в кости. Работа? Да тут хоть спи на дежурстве — разве что корову с пути увести, чтоб на рельсы не забрела. Но всё
Представляешь, четыре года назад король прибрал к рукам всех взрослых из деревни — мол, налоги не платят, пусть отрабатывают. А что осталось? Дети, старики да гнетущая бедность. Еле-еле выживают, едва ли не траву жуют. И ведь не унимаются — опять этот сборщик налогов нагрянул, грозит последние тряпки отобрать. Старики аж поседели сильнее: "Давайте, мол, мальчишек к королю пошлем, пусть