Айзи Гульп

Лена, пекарша из Шпандау, нашла в подсобке коробку с засохшими кексами, помеченными синим крестом. "Томас, ты заказывал миндальную муку с чесноком?" — крикнула она, разглядывая странный ингредиент в углу упаковки. На следующий день у витрины с штруделями собралась толпа: три кондитера из соседнего квартала ворчали, что их духовки самопроизвольно пекут одинаковые пирожные с карамельными рожицами. К вечеру Лена заметила, что кексы из коробки исчезли, а на полу остались липкие следы,
Лиза Майер, 28 лет, повар в берлинской забегаловке *Goldene Pfanne*, получает звонок от брата Томаса. Тот, задолжав криминальному клану Шульце, умоляет её подменить его на банкете в замке Шёнхаузен: «Они убьют меня, если я не заплачу до завтра. Скажи, что ты из кейтеринга — там никто не проверяет». Лиза, разбивая тарелку с пережаренным омлетом, спорит с шефом Карлом, который кричит: «Ты опять путаешь перец и паприку!» Она соглашается, надевает Томасов пиджак с пятном от горчицы и мчится на
В маленькой деревне под Мюнхеном повар Фридрих Бекер варит капусту в ржавом чане за старым гастхофом. Его дочь Лина, 23 года, в кожаном фартуке, бросает в рассол перец и тмин. «Пахнет, как в бункере 45-го», — бормочет сосед Гюнтер, вытирая пену с усов. На следующий день после фермерского рынка у тети Урсулы, продавшей три банки, случается инсульт. Врачи в клинике Штарнберга находят в ее крови странные бактерии — похожие на те, что бродили в банках с *Sauerkraut*. Лина роется в подвале отца,
В баварском городке Шлюхтерсхайм местный фестиваль квашеной капусты обернулся катастрофой. После дегустации новой партии из погреба мясника Фрица Беккера жители начали терять сознание, их кожа покрывалась зеленоватыми пятнами. Медсестра Лиза Мюллер, обнаружившая первых пострадавших в подвале пивной «Три бочонка», записала в блокнот: «11:30 — Герда Фосс не дышит, но пульс 120. От тела пахнет тмином и гнилыми яблоками». Тем временем школьный учитель Томас Вайц уговаривал жену открыть окна: «Это
Клаус, мясник с засаленным фартуком, каждое утро рубил свиные туши на фабрике в Рурской области. Его младший брат Томас, воняющий дешёвым одеколоном, притащил в цех коробку с просроченными специями — «Слушай, эти паприку таможня не проверит, просто подмешай в фарш». Вечером за ржавым столом в баре *Zum Spätzle* Клаус скрипел зубами: «Ты опять влез в долги?» Томас, разливая тёмное пиво, бросал кости домино на столешницу: «Продадим старые холодильники. Или хочешь, чтобы у Марики астму лечить не
В баварской деревушке Анна, 34 года, втирает муку в потертый фартук, пока брат Томас рубит дрова за сараем. «Снова забыла про дверь в погреб? – кричит он, втаскивая мешок картофеля. – Крыса там рецепт мамы сгрызёт!». В кухне с облупленными обоями Анна перебирает старую тетрадь: между списком покупок 1989 года и ветеринарными счетами – записи о клёцках с тимьяном. За окном фрау Мюллер, соседка, пробирается через сугроб с корзинкой яиц, сплетничая о банкротстве местной сыроварни. Ханнес, владелец
Представь: нашему Францу Эберхоферу, полицейскому-неудачнику, скучающему в захолустной дыре (перевели-то его за грехи!), жизнь и так кажется пресной. А тут ещё Сьюзи — его девчонка — начала отдаляться. То ли от его вечного брюзжания, то ли от этой провинциальной тоски, что въелась в кости. Работа? Да тут хоть спи на дежурстве — разве что корову с пути увести, чтоб на рельсы не забрела. Но всё меняется, когда пропадает местный «любимец» — директор школы Хёпфль. Ну, знаешь, тот тип, про которого
Представляешь, четыре года назад король прибрал к рукам всех взрослых из деревни — мол, налоги не платят, пусть отрабатывают. А что осталось? Дети, старики да гнетущая бедность. Еле-еле выживают, едва ли не траву жуют. И ведь не унимаются — опять этот сборщик налогов нагрянул, грозит последние тряпки отобрать. Старики аж поседели сильнее: "Давайте, мол, мальчишек к королю пошлем, пусть умоляют о пощаде". Но тут выскакивает Мина — этакая сорвиголова в платье с заплатками. "Я