Bongile Mantsai

Лера споткнулась о трещину в асфальте у вокзала Йоханнесбурга, роняя рюкзак с аптечкой и пачкой писем на африкаанс. «Эй, русская?» — хриплый голос за спиной заставил её обернуться. Темнокожий парень в потёртой кожаной куртке поднял конверт с адресом клиники в Кимберли. «Табо», — коротко кивнул он, разглядывая её поношенные кеды. Они договорились доехать до мыса Доброй Надежды на его микроавтобусе
Лерой, 19-летний боксёр из Соуэто, каждое утро бежит вдоль ржавых заборов промзоны, чтобы успеть на смену в мясной лавке. Его мать, Нома, стирает чужое бельё в подвале с протекающими трубами; когда он приносит ей чай, она тычет в пачку счетов: *«Опять свет отключили. Твои перчатки дороже нашего ужина»*. Лерой молча копит на взнос для турнира «Золотой кулак» — билет из трущоб в северные кварталы,
Лерато копается в коробке с фото, доставшейся от покойной матери. Находит конверт с берлинским штемпелем 1985 года и выцветшей открыткой на немецком. «Кто писал тебе про снег и бетонные стены?» — спрашивает она сестру Нома, разливая ройбос в треснувшие кружки. Вслед за открыткой — звонок из полиции Соуэто: её младший брат Сипо арестован за кражу меди с заброшенной шахты. Пока Лерато торгуется с
Рана Мбеки, 19 лет, ищет пропавшего брата Сибеле в Йоханнесбурге. В рюкзаке — его последнее письмо с пятнами кофе: *«Нашли следы в угольных шахтах под Эссеном… не доверяй полиции»*. В Берлине она сталкивается с Людвигом, бывшим шахтером с шрамами на ладонях. Он ворчит, закуривая: *«Твой брат копался в архивах концерна «Виртус» — спроси голландцев, они там с приборами возились»*. По вечерам Рана