Пак Чон-хва

Ли Соён, 42 года, каждое утро открывала химчистку в переулке за станцией Чунъянни. Пятна от соевого соуса на рубашках клиентов, запах растворителя, треск радио — всё это сливалось в монотонное жужжание. Дочь Мина, 16 лет, перестала завтракать дома: «Не хочу опоздать на допкласс по математике», — бросала, хлопая дверью. Вечером Соён находила смятые записки в карманах школьной формы: «Ха Джунъиль,
В таверне «Золотой коготь» на окраине Сеула Ли Минхо, бывший солдат с шрамом через левую бровь, вытирает стойку тряпкой, пахнущей прокисшим макколли. Повар Хан Дживон, в заляпанном соевым соусом фартуке, швыряет в котел куски говядины: «Если эти бандиты с рынка опять придут, я им голову оторву — пусть попробуют сказать, что бульгенджанг несоленый». На втором этаже, в комнате с треснувшим
В переулках старого Сеула, за вывеской с потрескавшимся драконом, Джин Сео Рин каждую ночь разливает *ттоккук* в глиняных чашках. Её таверна — старый дом с красными фонарями у дверей — притягивает не живых. Студент-призрак с рваным рюкзаком сидит у окна, перебирая билет в кино, найденный в кармане его куртки. "Ты ждал пятницы, чтобы пригласить её, да?" — Сео Рин кладёт перед ним тарелку