Они были мастерами скрытности, невидимыми воинами, которые могли раствориться в тенях, оставляя за собой лишь шепот ветра. Годы прошли, и они отложили свои клинки, выбрав путь мирной жизни вдали от опасностей и интриг. Их спокойное существование в уютном доме казалось незыблемым, пока тени прошлого не начали настигать их вновь. Внезапные угрозы, неожиданные враги и тайны, которые они так долго
Каждое утро Хираяма начинает с необычного ритуала: он заботливо ухаживает за молодыми кленами, которые вскоре украсят один из токийских парков. С первыми лучами солнца он садится в свой старенький фургон и включает любимые кассеты Лу Рида и Патти Смит. Так начинается его день уборщика туалетов в самом сердце оживлённого Токио. Несмотря на рутинную работу, Хираяма находит радость в простых вещах:
В элитной академии, славящейся своими строгими правилами и высокими стандартами обучения, впервые за долгие годы происходит значительное изменение — принимается группа юношей, нарушая традицию женского коллектива. Однако вместо привычного начала учебного года, парни сталкиваются с неожиданным испытанием. После недоразумения, связанного с обвинением в шпионаже за одноклассницами, они оказываются в
В пестром калейдоскопе Японии 1980-х годов, где традиции сталкиваются с современностью, а общество переживает бурные перемены, один человек оказывается на грани невероятных открытий. Он — всего лишь сотрудник торговой компании, но судьба решила внести в его жизнь драматический поворот. Вернувшись домой раньше обычного, он застаёт жену в объятиях другого. Разбитый и потерянный, он решает утопить
Югура задерживался после уроков, разминая в пальцах засохший кусок ультрамарина. В углу класса Рюдзи склонился над эскизом городского пейзажа, рисуя контур станции Сибуя с кривыми линиями перспективы. «Почему у тебя люди всегда без лиц?» — спросил он, не отрываясь от работы. Югура потрогал краску на рубашке, превратившуюся в жесткую корку: «Если добавить детали, исчезнет ощущение толпы». По
Айя Синдо, 23 года, в белом халате с потёртыми манжетами, бегает между третьим и пятым этажами муниципальной больницы «Сэйсюкай». На шее — стетоскоп с наклейкой панды, подарок младшей сестры. Старший хирург Кадзуки Мори, сутулый мужчина с шрамом над бровью, прерывает её попытку провести капельницу пациенту с циррозом: «Ты что, путаешь вены с сухожилиями? Переделай». В подсобке Айя глотает
В токийском районе Сидзинсо, среди узких переулков и лавок с жареным тофу, находят тело Митико Танаки — владелицы крошечного магазинчика *Амэдзия*, где она десятилетиями продавала рисовые сладости. Соседка, О-Цуру, обнаружила труп утром, когда зашла за заказом красных бобов: «Она лежала лицом вниз, а в руке зажат кусок размоченной бумаги — будто хотела что-то написать перед смертью». Детектив
Харуко, 28 лет, сварщик из токийского дока, каждое утро заворачивает бенто с тунцом в газету 1997 года. В Самарканде Амир, в пятнах машинного масла, ковыряет двигатель старого «УАЗа», ворча: «Опять песок в карбюраторе – как будто пустыню проглотил». Его сестра Нигина, 19, тайком шьет платья из обрезков шелка, пряча ножницы под диван, когда слышит шаги отца. В Дохе Лейла, дочь шейха, сбрасывает
Нина Нумата, замкнутая старшеклассница, переезжает из Токио в старый дом в префектуре Сидзуока после развода родителей. Её комната — узкое помещение с потрескавшимися татами, окном во двор и коробками манги, которые она рисует с шести лет. В новой школе одноклассники шепчутся о её токийском акценте, а учитель литературы, мистер Сато, просит прочесть вслух отрывок из «Исэ-моногатари», что
Знаешь, история эта — прямо как кадры из старой плёнки: немного потрёпанные, но цепляют до мурашек. Вот живёт себе Акари, обычная девчонка с только что зажжённой восемнадцатой свечкой на торте. И тут — бац! — её мама Кадзуко под колёса, кома, вся эта жуть. Но самое дикое? Она вдруг просыпается на пару секунд, хватает дочь за руку и бормочет что-то про прошлое, будто забытый секрет в стиле «найди