В тихом канадском городке, где жизнь течет размеренно и спокойно, ужасное открытие потрясает всю общину: в заброшенной шахте находят тело молодой девушки. Это дело поручают опытному детективу, известному своим упорством и интуицией, которые не раз помогали ему распутывать сложнейшие преступления. Однако этот случай ставит перед ним новые вызовы и угрозы, грозящие разрушить его репутацию и
Иван Ковальчук, дальнобойщик с обветренным лицом, разгружал консервы в заброшенном складе Уайтхорса. Замерзшие пальцы скользили по ящикам с этикетками *«Лосось. Юкон, 1998»*. В кармане — открытка от сестры из Ванкувера: *«Мать опять звонила, просила вернуть старый компас деда»*. В подсобке, между ржавыми санями и канистрами, он нашел потрескавшийся ларец с костяными фигурками — одна напоминала
В больнице Memorial General в Сан-Антонио медсестра Эмили Торрес, 30 лет, в пятый раз за смену перебирает картотеку. У нее дрожат пальцы от трёх банок энергетика — кофе в автомате закончился ещё в полночь. Врач Карлос Мендоса, 45 лет, прячет тремор в левой руке, засовывая её в карман халата. «Эмили, ты опять перепутала карты? — бросает он, разглядывая историю пациента с переломом ребра. — Ладно,
Кай, подрабатывающий курьером в районе Гастаун, нашел в разбитой посылке череп вороны с выцарапанными рунами. В кафе *Red Feather* он показал его Лине, студентке-биологу, которая чинила старый микроскоп за столиком у окна. «Похоже на метку из квебекских легенд, — сказала она, проводя пальцем по трещине. — Но тут смесь алгонкинских символов… и чего-то промышленного». Они неделю рылись в архивах
Лиам, бывший криминалист с шершавым голосом от частого курения, копается в ржавых контейнерах на заброшенных доках Галифакса. Его напарница, Эйвери, девушка с ожогом в форме полумесяца на левой руке, разбирает старые полицейские отчеты в съемной квартире над вьетнамской закусочной. Они ищут связь между исчезновениями подростков из портового района и странными символами, выцарапанными на кирпичах
Лиза рылась в старом грузовике деда, когда нашла потрепанный блокнот с рисунками китов и медведей — Сэм, ее младший брат, всегда носил его с собой. Запах соленого воздуха с пролива смешивался с пылью сидений, пока она перелистывала страницы. «Он говорил про пещеры за пляжем, — сказал Джимми, прислонившись к ржавому капоту, — там петроглифы, которым тысяча лет». Бабушка Эдит, вязавшая у окна сеть
Лина, 17 лет, мотается между школой и закусочной Joe’s Diner в Бруклине, где разливает кофе с 6 утра. В кармане рваной джинсовой куртки — смятая записка от учительницы: *«Пропустила три теста. Консультация обязательна»*. Дома, в квартире с обоями в мелких цветах, мать Мэгги валяется на диване с бутылкой дешевого вина. «Ты опять забыла сигареты?» — хрипит та, тыча пальцем в пустой холодильник.
Знаешь, бывают такие истории, от которых мурашки по коже ползут даже днём? Вот представь: женщина, которую буквально *терзают* видения из прошлого. Не просто страшные сны, а что-то... леденящее, будто память сама выворачивается наизнанку. И всё это связано с интернатом, где когда-то жили дети индейцев. Ты как будто видишь эти полуразрушенные стены, слышишь эхо шагов по пустым коридорам — а потом