Мисаки, молодая официантка из кафе «Синий фонарь», каждое утро перед работой раскладывала карты таро на подоконнике своей однокомнатной квартиры. Ее подруга Юко, работавшая парикмахером в соседнем переулке, часто спрашивала: «Опять предсказываешь дождь?» — на что Мисаки молча показывала на карту «Повешенный», заляпанную кофейными пятнами. В том же районе, в крохотном магазинчике сушеных трав,
Саори, с выгоревшими розовыми прядями в волосах, вытирала стойку бара тряпкой с запахом старой соды. За окном мигала неоновая вывеска конбини, освещая аккуратные ряды бутылок с умэбоси и шотландским виски. Каору, в помятом костюме офисного работника, как всегда занял третий стул справа. «Снова «Тихий рассвет»? — она щелкнула ножом для цедры, сбрасывая полоски апельсиновой кожуры в мусорное ведро
Хироси, инженер-робототехник с подрагивающими пальцами от хронического недосыпа, обнаружил в схеме городских канализаций аномалию — сигналы на частоте, которую используют только боевые дроны корпорации «Кайдзен». В подвале захудалого кафе в Осаке, пахнущем прогорклым маслом, он показал записи Акире, бывшему хакеру: «Смотри, тут повтор каждые 47 секунд. Как мой код доступа к кофемашине». Акира,
В дождь, пахнущий гарью, Трэш — репликант с треснувшим голографическим тату на шее — пробирается через переулок за суши-баром *Ямато*. В кармане дрожит взрывчатка, собранная из старых дронов. Его напарница, Игги, бывшая копша с кибернетической рукой, ждет у фонаря с треснувшим стеклом. *"Данные в хранилище Уоллес-корп — это наш выход, — шепит она, затягиваясь сигаретой без фильтра. — Но если
В подсобке клиники Мори Огая, заваленной коробками с бинтами и пузырьками йода, пятнадцатилетний Осаму Дазай сворачивает рукав рубашки, обнажая старые шрамы. Мори, поправляя очки, бросает: *"Смерть — роскошь. Ты пока полезнее живым"*, кивая на груду документов с пометкой «Портовая мафия». Дазай в ответ щурится, тыча пальцем в карту Йокогамы с крестиками у складов: *"Взрывчатку
Юки, 17 лет, в рваном желтом плаще копошится в развалинах супермаркета на окраине Шэньяна. Ее рюкзак с японскими иероглифами на лямке набит консервами «Хайфэн» и ржавым мультитулом. Ли, 19-летний парень с шрамом через левую бровь, стаскивает с полки банку тушенки, швыряет ее в сумку из грубой ткани: «Если не уйдем до заката, патруль сожрет нас, как тех крыс в тоннеле». Они спорят у разбитой
Нацу, Люси и Хэппи высаживаются на затерянный остров Мизандию после странного шторма, который чуть не перевернул их лодку. Местные рыбаки в рваных плащах шепчутся о «драконьих слезах», превращающих дома в лёд. В таверне «Кривой якорь» старуха с татуировкой змеи на руке суёт Люси потрёпанный свиток: «Там, где камни шепчутся с луной, ищите глаза, что плачут кровью». Нацу, жуя вяленого кальмара,
Хирото, младший аналитик в токийской логистической компании, каждое утро покупал кофе в автомате на платформе станции Сибуя. Его соседка Саори, официантка из кафе «Мидори» с выцветшим синим шарфом на шее, однажды спросила: «Ты же учил французский в университете? Поможешь перевести письмо?» В конверте оказался билет на самолет в Франкс — промышленный пригород Лиона, где её брат Юта работал на
В деревне Хигакурэ, затерянной между рисовых полей, 16-летний Акира находит в амбаре деда потёртый свиток с печатью в виде трёх змей. Вместо ожидаемых семейных записей — схемы ритуалов подчинения воли. «Ты думал, старые свитки просто пылятся?» — усмехается дед, вытирая руки о фартук, запах гвоздики от сушёных соцветий смешивается с дымом очага. Ночью Акира повторяет жесты из рисунков: свечи из
Хирото, студент-недоучка, подрабатывал в кафе «Синий Кот» в районе Сибуя. Запах жареных блинов смешивался с гулом метро под окном. Однажды после смены он наткнулся на Миюки — девушку в рваном дождевике, рисующую граффити с котом, у которого вместо глаз тикали часы. «Ты видишь их тоже?» — спросила она, указывая на трещину в стене, откуда лился звук искажённого вальса. Пальцы Миюки дрожали, когда
Дзиндзабуро, бывший столичный самурай с надломленным клинком за поясом, прибывает на Цусиму как ссыльный. Местный староста Кучайдзи, перебирая рисовые пайки в амбаре, бросает ему: «Здесь не ищут славы — только выживают». По вечерам Дзиндзабуро чинит заржавевшие доспехи, пока дочь старосты Тэрухи, пахнущая солёным ветром и водорослями, тайком приносит ему чашку холодного чая. «Зачем помогаешь
Окабе зажимает сигарету в зубах, пока коптит кофе из вендингового автомата возле университета. В кармане пиджака — смятая фотография Макисэ, края обгорели от частого касания. Махо, в очках со сломанной дужкой, тычет пальцем в экран ноутбука: *«Амадеус снова глючит. Твои нейронные связи в её памяти как вирус — она называет меня «Кристиной» и требует латте с двойной порцией эспрессо»*. По вечерам
