Эдуард Гаврилов

В квартире на окраине Ленинграда Анфиса Коршунова, инженер-механик с облупившимся лаком на ногтях, каждое утро варит кофе на керосинке. Дочь Лена, 12 лет, роется в портфеле, ищет скомканую тетрадь по геометрии. «Мама, папа опять звонил, — говорит Лена, натягивая колготки с штопкой на коленке. — Говорит, купил билеты в цирк». Анфиса молчит, чинит замок на сумке отверткой. Николай, ее бывший, уже два месяца пытается вернуться — присылает открытки с видами Риги, оставляет в подъезде коробки с
Знаешь, иногда кажется, что вселенная шутит. Вот представь: где-то в созвездии Гончих Псов гаснет звезда — бац! — и в тот же миг на Земле материализуется этот пушистый ушастый комок с мокрым носом. Ну прямо как будто космос решил: «Людям не хватает добра — держите пёсика в нагрузку!» А он и правда особенный. Не просто виляет хвостом, а будто в нем самом собрались все рыцарские добродетели. За друга в огонь готов прыгнуть, несправедливость чует за версту — хоть и лапой тыкает, а глаза горят
Знаешь, есть такие истории, которые будто подсмотрены из собственного детства? Вот смотри: шестилетний карапуз Василёк впервые собирается в школу — ну, в этот самый «нулевой класс». И ладно бы просто волнение, как у всех… Но нет! Малыш вбил себе в голову одну мысль: а вдруг там опять всё «понарошку», как в садике? Ну ты помнишь, да? Эти вечные игры в магазин с пластмассовыми овощами, уроки-пятиминутки… А ему-то уже охота настоящего — учебников с треском переплетов, оценок, которые «всерьёз». И
Представляешь, 1918-й во Владивостоке — ад кромешный, а не город. Корабли союзников так и топорщились пушками у причала, будто терпеливые хищники — ждут, когда можно вцепиться в горло молодой Совдепии. А тут, среди ржавых рельсов и вечного запаха угля, кучка рабочих да солдат с крестьянами пытается власть удержать. Суханов с ребятами — ну тот самый Совет — как слепые котята в подвале: предают их свои же, провокации каждую неделю, а они всё лепят из грязи хоть какую-то управу. Слушай, а ведь это
Знаешь, история эта — чистая драма на воде. Представь: капитан с Дальнего Востока, обычный парень в резиновых сапогах и продубленной ветром куртке, вдруг натыкается на косяк рыбы — такой, что аж горизонта не видно. И тут в голове щелкает: "А что, если…?" Вместо того чтобы, как все, орать в рацию "Братва, тут жратва!", он стискивает зубы и молчит. Типа, мой улов, моя удача. Ну и понеслась: команда в азарте, сети рвутся, двигатель дымится, а вокруг уже снуют чужие сейнеры, как
Знаешь, иногда натыкаешься на старые фильмы — и будто находишь потрёпанный дневник на чердаке. Вот смотрю эту историю про пятерых, которые вырвались из рутины в леса Карелии, и ловлю себя на мысли: да это же чистейший антидепресссант из шестидесятых! Никаких спецэффектов, просто люди, костерок да разговоры под гитару. Но как же это цепляет... Там вот один эпизод — они ловят рыбу ночью, смеются как дети, а в кадре тишина такая, что слышно, как искры от костра шипят в воде. И понимаешь: это же