Noé Santillán-López

В Мехико, в квартире на третьем этаже с треснувшими плиточными полами, братья Эмилиано и Пабло Руэда спорят из-за разваливающейся фабрики отца. Эмилиано, в заляпанной маслом куртке от ночной смены в автосервисе, тычет пальцем в папку с долгами: «Ты даже не смог продать старые станки — теперь свет отключают каждую неделю». Пабло, пытающийся шить сумки из кожзама на продажу, бросает на пол обрывок ткани: «А ты с детства только ломаешь — двигатель в гараже до сих пор не собрал». За окном — запах
Хавьер Мора, 34 года, целыми днями шатается по переулкам Сочимилько в Мехико. После увольнения из автосервиса живет в лачуге с протекающим краном — капает в жестяную миску, которую он ставит под раковину каждое утро. На завтрак — яичница с чили де арбол, но без тортильи: мука кончилась. Соседка Кармен, 62 года, торгующая тамалес на углу, бросает ему через забор: *«Почему не ищешь работу? У Родриго на рыбном рынке грузчики нужны»*. Хавьер морщится — знает, что Родриго связан с наркотрафиком, но
Родриго из 304-й квартиры трижды за неделю заливал Софию с пятого этажа — из-за старого шланга стиралки. «Опять лужа на кухне? — кричала она, влетая к нему без стука. — Ты хоть трубы поменяешь или ждать, пока грибок меня съест?» Он морщился, отодвигая микросхемы с кухонного стола: ремонт телевизоров не приносил столько песо, чтобы возиться с сантехникой. По утрам они сталкивались у мусорных баков — она в форме учительницы младших классов, он в засаленной футболке. «Твой кот опять гадил у моей