Тимо Якобс

Ларс, 19 лет, чинит велосипеды в прокате возле канала в Копенгагене. Его сосед Йохан, голландец с рыжими веснушками, целыми днями снимает на пленочный Nikon старые мосты и воркующим голосом повторяет: *«Дождь здесь пахнет иначе, чем в Амстердаме — как будто металл смешался с водорослями»*. По вечерам они крадут яблоки из сада миссис Петерсен, прячутся в сарае с разбитыми окнами, спорят о том,
В горной деревне возле Патр местный учитель Димитрис Маврогенис прячет раненого партизана в погребе школы. Его сестра Элени, медсестра в разбомбленном госпитале, передает ему бинты, выменянные на оливковое масло: «Если найдут следы крови на полу, нас повесят вместе с детьми». По ночам Димитрис встречается с капитаном Андреасом Ксеносом в руинах церкви Св. Георгия — тот требует списки
Лена, рыжая комик с татуировкой совы на запястье, тушит сигарету в банке из-под нутеллы за кулисами клуба на Ораниенбургерштрассе. Её сосед Тим, в растянутом свитере из комиссионки, повторяет шутки про веганские сосиски перед зеркалом в туалете, пока бармен Мо смахивает пивную пену со стойки. «Ты опять втираешь про брекзит? — Лена хрипло смеётся, поправляя облегающее платье с порывом на бёдра. —
Марко, младший брат, ковырялся в двигателях в гараже на окраине Неаполя, когда Лючия, его сестра, ворвалась с папкой, заляпанной кофейными пятнами. «Отец не просто исчез, — она тыкала в распечатки звонков, — тут номера из Калабрии, даже Сильвио Риццо мелькает». Марко вытер руки об рваную футболку, бросил гаечный ключ в ящик с грохотом: «Ты лезешь туда, куда не надо. Помнишь, как эти типы отца
Лука, 17 лет, копался в подвале дома на окраине Кастельмарте, когда нашел ржавую коробку с дневником деда — Карло Бьянки. На обложке прилипли засохшие лепестки олеандра. *«3 ноября 1943. Снова слышал стук в ставни. Мария говорит, это ветер, но я видел тень в форме когтей на стене»*, — строчки сливались с пятнами вина. В баре *«Al Pozzo»* старик Джузеппе, жуя тальятелле, хрипел Луке: «Твой дед
Представляешь, жила-была эта стервозная принцесса – ну прямо зазнайка из сказок, да? Нос воротом задирает перед всеми женихами, которых папаша-король подсовывает. А того бедолагу Ричарда, который, видимо, не особо фотогеничный вышел, она так ловко прозвала… Дроздобородом, кажись? Прям детский сад какой-то – королевские посиделки превратила в стендап про унижение селф-мейд принцев! Но папаня-то у