Чон Хён-гон

Чон Мансик, 70 лет, впервые заходит в офис модного интернет-магазина в районе Каннам. На нем коричневый пиджак с блестящими пуговицами, который он надел «для солидности», но рядом — молодые сотрудники в худи и кроссовках. Его дочь, Хеён, менеджер отдела маркетинга, прячет лицо в ладонях, когда он пытается включить проектор, тыкая в пульт, как в калькулятор: «Аппа, там кнопка с синим значком… Нет,
Ли Джун Хо, инженер-эколог с потёртым блокнотом в рюкзаке, каждый вечер задерживался на фабрике «Чхонсон» в промышленном районе Пусана. Он фотографировал трещины в трубах, через которые в реку стекали отходы с кодом **KR-48V**, упомянутые в отчёте начальника смены Ким Тхэ Сика. «Если это не остановить, через полгода рыба в заливе будет светиться, как неоновая вывеска», — бросил он коллеге О Соль
Чан Су, бармен с татуировкой дракона на запястье, каждый вечер открывал заведение в переулке за станцией Идэ. Неоновый свет от соседнего магазина лапши мерцал сквозь запотевшие окна. В 21:00 он наливал себе соджу, разбавляя пивом Cass, пока ждал редких клиентов. «Заказ на пиццу с тунцом? Опять не туда», — бурчал он в телефон, отодвигая пачку сигарет Menthol. На стойке лежала потрепанная книга
Представляешь, живет себе женщина под тридцать пять — вроде и жизнь налаживается после развода, и вроде как держится за принципы: всё по правилам, с достоинством, без истерик. Ан нет! Стоит ей увидеть круассан с шоколадом или трюфельное рагу — и всё, привет самоконтролю. Прям как в анекдоте: «Я сильная, я справлюсь… Ой, а что это там сливочный соус?» А потом — бац! — соседом оказывается этот… Ну,