Чтобы прогнать скуку и наполниться живительным оптимизмом, Татьяна Прокофьевна, женщина не в молодых годах, но всё ещё обладающая обаянием и манерами настоящей красавицы, решает окружить себя молодежью. Она открывает двери своего дома для молодых арендаторов, начиная окружать их заботой и вниманием, словно находит в этом новый смысл жизни. Татьяна Прокофьевна становится для них не только
Антон переехал в район пятиэтажек под Екатеринбургом осенью, когда асфальт во дворе трескался от дождей. В школе №14, где окна первого этажа заклеены желтой пленкой, он столкнулся с Лизой — она разрисовывала стенгазету в пустом классе, рукав кофты испачкан гуашью. *«Ты новенький? Поможешь таблички для кабинета физики нести — дам шоколадку»*, — сказала она, не отрываясь от кисти. Семён, парень с
В дождь на крыльце общаги Кирилл, в рваной куртке, тушил «Приму», пока Света из соседнего блока метила стену баллоном: *«Слышь, твой Артём опять метки затер. Говоришь, перемирие, а сами крышуете район»*. За спиной хрипел динамик с Цоем — в подвале, где они собирались после пар, пахло краской и лапшой «Доширак». Артём, коренастый парень с татуировкой «1991» на шее, разбивал сигареты о подоконник:
Лера, в розовой кофте с выгоревшими рукавами, каждый день проходила мимо пятиэтажки на улице Гагарина. В подъезде №4, где Максим с отцом ютились в однокомнатной, пахло сыростью и старыми обоями. Они столкнулись у лифта: он пытался занести велосипед с погнутым колесом, она роняла пачку учебников по биологии. «Держи, — бросил он, поднимая тетрадь с её именем на обложке, — а то завтра двойку
Лиза, 27 лет, каждое утро протирала пыль с потрескавшихся корешков в районной библиотеке имени Гоголя. В соседнем кафе «Брик» Антон, в татуировках до кистей, разгружал ящики с кофе, пока шеф-повар Сергей не орал: «Слепой что ли? На полке слева!». По воскресеньям они пересекались у лавочки в парке «Сокольники» — Лиза с томиком Бродского, Антон с сигаретой «Прима». «Тыквенный латте, как в прошлый
Знаешь, такие истории, от которых мурашки по коже и ком в горле? Вот смотри: обычная река, лодка переворачивается — и всё. Отец вытаскивает сынишку, Сережку, а мать с малышкой… Нет, даже думать страшно. Прошло лет десять, наверное. Мальчик вырос, а эта рана — глубокая, ноющая, будто осколок под кожей. И ведь вроде живет — дышит, улыбается, а внутри всё тот же испуганный ребенок, который кричит в