Лиам, пятнадцатилетний парень с рыжими веснушками на носу, каждое утро тащил рюкзак через заснеженный пустырь к остановке школьного автобуса в Хартленде — глухом поселке на севере Альберты. В кармане его потертой куртки всегда лежал кусок хлеба для старого одноглазого гуся, который шипел на туристов у причала. «Опять твой пернатый бандит мусорный бак опрокинул», — ворчала миссис Кларк, владелица
Катя, студентка музыкального училища, в джинсах с потёртыми коленями и чёрной куртке, тащит саксофон в чехле через дворы возле метро "Аэропорт". Миша, механик из сервиса на Ленинградском шоссе, чинит "девятку", когда она врывается в бокс: "Помогите, машину на обочине бросила — масло потечёт, если сейчас не посмотрите". Он, вытирая руки об тряпку, хмыкает: "Ты
Лидия МакКой, 28 лет, вернулась в Шеффилд после смерти брата-близнеца Тома. В съемной квартире на Энджел-стрит пахло сыростью — протекал кран, который хозяйка, миссис Харгривз, чинить отказывалась. На сталелитейном заводе, где Том работал инженером, Лидия нашла его дневник с пометкой *"19.03.2018 — всё проверил. Слишком рискованно"* и билеты в Осло на следующее утро. В пабе
Айгерим, в розовом платке, вытирала пыль с семейных фото, когда мать объявила: «Канат завтра приедет договариваться. Приберись на кухне». Девушка уронила тряпку, вспомнив его грубые руки на той встрече у реки. На следующее утро отец, разливая кумыс, сказал: «В пятницу – той. Готовься». В ауле засуетились – резали барана, соседки шептались у колодца: «Слышала, Ерлан из города вернулся? Опять
Эмили Картер, медсестра из Бостона, каждое утро заезжает в *Red Brick Café* за кофе с двойной порцией эспрессо. Вчерашний разговор с дочерью-подростком Лизой висит в голове: «Ты даже не заметила, что я три дня не была дома!» В кармане халата — смятая записка от коллеги-врача Грега: «Пациент в 317-й, Том Райли, спрашивал про анализы. Не говори ничего, пока не обсудим». На парковке больницы она
Винсент "Винни" Кларк, клоун за пятьдесят, чинил треснувший пластиковый башмак в подсобке театра "Арлекин". Рядом Лола Мэйфилд, двадцатитрехлетняя новичок с розовыми волосами, пыталась убрать запах плесени с костюма, обрызгивая его дешевым одеколоном из "Пундаленда". "Опять крысы в гримерке шуршат", — бурчал Винни, разглядывая дыру в стене, заклеенную
Жуан, загорелый рыбак с шершавыми ладонями, каждое утро чинит сети возле хижины на песке Прайя-ду-Соль. Его соседка, Карла, таскает ящики с пивом в свой ветхий бар «Карангейру», ворча на цену льда: «Опять подняли, скоро крысы сбегут». В бухте появляется Мария — дочь застройщика Эдуардо, в белых босоножках, которые мгновенно покрываются пылью от взрывов на стройке нового отеля. «Вы снесёте мангры,
В Сан-Хосе, на рынке Меркадо-Сентраль, 19-летняя Луиса перебирает связки бананов, пока ее брат Карлос грузит ящики в потрепанный пикап. «Тетя Марта звонила — опять про старую фазенду у подножия вулкана, — бросает он, вытирая пот с лица. — Говорит, там дедушкин дневник завалялся». Луиса морщится: ее больше волнует билет в Национальный университет, который она прячет под матрасом, чем семейные
Эрик, студент-архитектор из Граца, подрабатывает в антикварной лавке на Шпоргассе. Каждую среду после лекций он задерживается у витрины букиниста, где впервые столкнулся с Эрикой, роняющей стопку нотных тетрадей. «Прости, я не заметила… Ты тоже брал *Строение витражей* Гропиуса?» — спросила она, поправляя очки с синей оправой. В её сумке торчали чертежи органных труб и конверт из венской
В Сантьяго, на вилле с облупившейся краской на улице Сан-Исидро, 18-летняя Камила, дочь влиятельного политика, устраивает вечеринку. Её друг детства Пабло, студент-медик с татуировкой совы на запястье, тайно подливает дешёвый ром в коктейли, пока Матиас, бармен из соседнего квартала, пытается починить старую колонку. "Не трогай папин виски, он заметит", — Камила хватает Пабло за рукав,
Сосюке, седовласый пенсионер с артритом в коленях, каждое утро начинает с разморозки старого холодильника "Хитачи". Его рыжий кот Тама, подкидыш с облезлым хвостом, тырится за вяленой скумбрией из глиняного кувшина. "Опять лапы грязные?" — ворчит старик, вытирая следы на татами тряпкой, пропитанной уксусом. После полудня они бродят вдоль рисовых чеков, где Сосюке ковыряет
Ларс затягивается сигаретой у раскроечного стола, пока Эмиль примеряет клиенту жакет с заломленными плечами. «Ты уверен, что не хочешь сузить лацканы?» — бормочет Эмиль, зажимая во рту булавки. Клиент, пожилой архитектор из Потсдама, кашляет: «Мне нужно что-то… чтобы внук перестал называть меня «дед-гризли». Ларс давит окурок в жестяной пепельнице-рекламе пива «Radeberger»: «Добавь карманы с
