Элайджа, чернокожий раб с плантации под Гринвиллем, каждое утро слышал скрип ржавого колокола над бараком — сигнал к работе. Его дочь Лила, 12 лет, прятала под половицей обрывок газеты с картой Севера, которую украла у надсмотрщика. «Пап, мы когда-нибудь дойдем до этой реки?» — шептала она, пока они копали траншеи для орошения. Элайджа, вытирая пот рукавом рваной рубахи, кивал: «До Огайо дойдем,
Сэм, 17-летний механик из лос-анджелесского района Эхо-Парк, находит в ящике с инструментами отца потёртую кассету с надписью «Пномпень, 1993». В наушниках он слышит треск записывающего устройства, мужской голос на кхмерском и гитарный перебор, прерывающийся детским смехом. «Это твой дядя Ленни записывал, пока мы чинили джипы у храмов», — бросает отец, вытирая руки масляной тряпкой. Сэм
Инес, девятнадцатилетняя официантка из кафе *O Velho*, каждое утро пробиралась через узкие улочки Алфамы, обходя треснувшие плитки азулежу с изображением святых. Ее младший брат Жуан пропал неделю назад, оставив в ящике кухонного стола обгоревшую фотографию их отца-рыбака, погибшего в шторм у берегов Назаре. «*Ele mentiu sobre tudo*», — прошептала Инес, разглядывая снимок, где отец стоит рядом с
Ли Хан нашел спрятанный между свитками «Чосон-ильги» клочок бумаги с иероглифом «измена». Рука дрожала, когда он прижимал лампу ближе — чернила пахли сандалом, как у министра Чо Мин Хо. Во дворце Чхангёнгун уже неделю пахло жареными каштанами: повара готовили их для королевского обеда, но Седжон, кашляя кровью в шелковый платок, отказывался есть. «Собирай вещи, — шепнула Со Ён, протискиваясь в
В мастерской на углу Грабенштрассе Лео ковыряется в механизме карманных часов с треснувшим циферблатом. На столе — лупа, банка с маслом для шестеренок, пачка неоплаченных счетов. Мира, в фартуке с пятнами от эспрессо, заваливается к нему после смены: «Опять тухлые бутерброды жуешь?» В ящике комода под слоем пыльных чертежей он находит письмо от умершего деда с ключом от склада в районе
Мартиньш, бывший лесничий, теперь подрабатывает ночным сторожем на Центральном рынке в Риге. Каждый вечер перед сменой он забирает дочь Лигу из школы-интерната — девочка рисует мелом на асфальте фигуры с рогами, шепчет: *"Пап, они опять звали меня в твой лес"*. В четверг, проверяя холодильники с сельдью, он находит за поддонами окровавленный детский ботинок — такой же, как у соседского
Лидия, звукорежиссер из Варшавы, каждую ночь записывала подкасты в студии с треснувшим стеклом. Ее сосед Марьян, украинский хакер, однажды вставил в разговор: *«Твой эфир вчера поймал странный код — как будто кто-то передавал координаты через старую мелодию Шопена»*. Они нашли в архивах радио повторяющийся шум — скрип двери подвала в киевском общежитии, где десять лет назад исчезла ведущая Алина.
В маленькой деревне у подножия заснеженных гор 15-летний Али копается в старом сундуке деда. На дне — потёртая фотография: группа солдат в форме 70-х годов стоит у каменной арки с выбитыми арабскими символами. «Кто эти люди?» — Али тычет пальцем в пятнистую бумагу. Дед Махмуд, чинящий сеть для ловли форели, бросает взгляд и резко захлопывает крышку: «Игрушки мертвецов не для живых». За окном
В рыбацком поселке Санта-Лусия Лиза Мендоса, 28 лет, моет полы в пекарне «Розарио». Замечает, что тесто каждый вечер чернеет, пахнет тухлыми яйцами. Брат Тонио, 16 лет, пропал после ночной смены на причале — нашли только рваную куртку с пятнами, похожими на смолу. Лиза копается в его комнате: под кроватью коробка с обгоревшими фотографиями, где Тонио стоит рядом с кем-то в плаще. «Кто это?» —
Лука, в рваной кожаной куртке, каждое утро проверяет контрабандные сигареты в подвале своего деда под пиццерией «Солнце». София, с татуировкой ласточки на шее, торгует на рынке Порто-Нуово, прикарманивая мелочь из кошельков туристов: «Слепые, как голуби», — бросает она, пересчитывая купюры. Марко, бывший мотогонщик, чинит старый «Пиаджо» в гараже, заваленном запчастями и пустыми бутылками от
Кармен Риос, следователь из Маракая, приехала в порт Ла-Гуайра по звонку местного патрульного. Тело мужчины в рваной рубашке лежало между ящиками с бананами, на запястье — синяя татуировка в виде якоря. «Третий за месяц с такой меткой, — сказал офицер, разминая сигарету в пальцах. — Вчерашний груз из Колона исчез. Думаете, связанно?» Кармен достала блокнот с пометками о пропавших контейнерах в
Ибрагим аль-Гамаль, глава семьи, каждое утро чистит старый пистолет «Токарев» перед тем, как выйти во двор. Его сын Халед, в рваной рубахе, спорит с братом Мустафой у колодца: «Ты думаешь, они отдадут землю просто так? Там уже трактора Камаля стоят». Сестра Лейла, пряча под платком синяк от мужа-пьяницы, разливает чай с шалфеем, шепчет матери: «Отец снова не спал. Слушал радио про выборы». В
