Лина Ковач, 22-летняя официантка из бруклинского кафе *Red Sparrow*, каждое утро вытирала стойку с потёртым рисунком дракона. Её подруга Миа, тату-художница с фиолетовыми волосами, втирала ей: «Ты снова не спала? У тебя круги, как у панды после марафона». В подсобке, пахнущей старым маслом, Лина случайно услышала обрывок телефонного разговора шефа — «…груз придёт в порт к пятнице, убери девчонку
Лина, сжимая бумажный стаканчик с кофе, разглядывала потёртый видоискатель. Блошиный рынок на Хёторгсбруннен шумел вокруг — кто-то торговался за керамическую вазу, подростки смеялись у стенда с винтажными куртками. «Тут ещё три кассеты в футляре», — Эрик вытащил из кармана джинсов пакет с бутербродами, оставив жирное пятно на корпусе кинокамеры. Вечером, пока он ковырялся в схеме умного домофона,
Юстас, паромщик из Каунаса, заметил треснувший каменный амулет в сетях после шторма на Немане. «Эй, Алгис, глянь-ка! — крикнул он напарнику, вытирая ладонь о промасленную куртку. — Похоже на ту штуковину из легенд про Жямайтских волков». Тем временем в Риге Лига, архивистка с фамилией Озолиня, копалаcь в подвалах Национальной библиотеки, отыскав карту XVIII века с отметкой у церкви Святого Петра.
Джейк Морроу, детектив с подрагивающей левой рукой после ранения, находит в кармане третьей жертвы — официантки из Бруклина — ключ от заброшенного ломбарда на 45-й улице. Там, под грудой старых телевизоров, он обнаруживает блокнот с датами и инициалами, включая «Л.К.», что совпадает с именем его напарницы Лены Ковальски. Лена, отказываясь говорить о брате-наркодилере, исчезнувшем два года назад,
В старом портовом городе Блэкторп, затянутом туманом, священник Томас Меррик с потрёпанным молитвенником в руках находит в подвале собора дневник с координатами. Рядом — полуразложившийся труп в рясе с татуировкой «Левиафан» на шее. Вечером в закусочной «Моллис» он сталкивается с Линой Шоу, девушкой в кожаной куртке, ворующей консервы с полок. «Ты тоже из тех, кто верит, что крест на площади
Ранним утром 16 августа в отделении банка на Bahnhofstraße, Гладбек, Ханс-Юрген Рёшер в потрёпанной кожаной куртке нажимает на курок пистолета, разбивая стеклянную перегородку кассы. «Все на пол!» — его голос дрожит от адреналина. Рядом Дитер Дековски, в засаленной бейсболке, запихивает купюры в спортивную сумку, попутно выхватывая у кассирши Герды золотое кольцо с рубином. Снаружи, на парковке,
Лекси Морган, 23 года, моет посуду в кафе «Грейс» на окраине Питтсбурга. Её рыжие волосы вечно пахнут жареным луком, а под потрепанным джинсовым пиджаком торчит бирка с надписью *«Спроси про ежедневный суп»*. По вечерам она прячется за мусорными баками у автостоянки, наигрывая на акустической гитаре с отклеившейся наклейкой Nirvana. «Ты бы в метро играла — хоть бабло капало», — говорит её соседка
В Мюнхене, в пивной «У Ганса» на углу Людвигштрассе, Лени Браун, студентка-программистка с татуировкой шахматного коня на запястье, случайно подслушала разговор двух мужчин в кожаных куртках. Один, с акцентом из Берлина, сказал: «До матча осталось три дня. Если Рихтер не снимет ставку, вентиляционные шахты станут могилами». Ее сосед по столу, Томас Кларк, британец с рваным шрамом на подбородке,
Эдвин, сорокалетний водитель грузовика с завода *Dzintars*, разгружал ящики с дезодорантами, когда позвонила сестра Лайма. «Они опять приходили, — прошептала она, — оставили газету с обведённой статьёй про долги. Там цифра… 17 000». Он вытер ладонь о засаленную куртку, разглядывая пятно от кофе на водительском сиденье. На следующий день, заехав к ней в хрущёвку на Краста, Эдвин нашёл в почтовом
Клоэ Дюран, 17 лет, втискивается в переполненное марсельское метро после смены в кафе *Le Papillon Noir*. Фиолетовые пряди волос слипаются от пара эспрессо-машины. Возле вокзала Сен-Шарль замечает стайку насекомых с крыльями цвета мокрого асфальта. «Ты тоже их видишь?» — царапает голос Лукаса, её соседа по общежитию, указывая на бабочку, что впивается в лацкан пиджака пожилого мужчины. К вечеру в
Эмили втиснула пачку бумажных салфеток в сумку, пока Джеймс возился с гирляндами над камином паба «Корона и якорь». «Ты уверен, что гиацинты не выглядят как помидоры?» — спросила она, разглядывая оранжевые цветы, присланные вместо роз. Он не ответил — флорист из Брикстона снова сбросил звонок. За окном грохотали грузовики, везущие стулья для завтрашней церемонии у церкви Святой Бригитты. В углу
Эйнар, рыбацкий сын из Рейкьявика, находит в старом сундуке отца потрепанный дневник с координатами где-то у берегов Гренландского моря. На страницах — карандашные наброски гигантских щупалец и запись от 12 октября 1987 года: *«Они светятся в темноте. Бьёрн не вернулся, но мы слышали его крики сквозь шторм»*. Сигрун, его соседка-биолог, щупает шов на вязаном свитере, пока листает записи. «Это не
