Маша, рыжая девочка в выцветшем сарафане, копошится в избе с покосившимися ставнями. Печь дымит — пироги с капустой пригорели. «Опять тесто не взошло, Мишка!» — стучит ложкой по чугунку. Михаил Потапыч, медведь в заплатанных штанах, чинит крыльцо: «Ты дрожжи забыла, опять…» За окном бельчонок Степка гоняет воробья, рассыпая скворечники. К вечеру находят трещину в срубе — из погреба тянет
Лера, шестнадцать лет, втихаря записывает каверы на старый ноутбук за шкафом в хрущёвке. Отец, Николай Семёнович, находит папку с треками после того, как случайно задел провод — файлы удаляет, а клавиатуру разбивает кулаком. «Ты думаешь, это жизнь? — орёт он, пахнущий соляркой и махоркой. — Музыкой сыт не будешь! Собирай вещи, поедешь к тётке в Воронеж, в мед готовиться». Лера сбегает через окно,
Капитан Игорь Громов, с перебинтованной рукой и потёртым планшетом под мышкой, вполголоса спорит с лейтенантом Кирилловым на причале Севастополя. «Ты вообще представляешь, что будет, если они запустят эти ракеты?» — бросает Кириллов, поправляя берет. За спинами — рёв грузовиков, везущих ящики с оборудованием к подводной лодке «Волна». Ночью группа обнаруживает замаскированный передатчик на
Наташа, в синем потертом пуховике, приезжает к дому в Подмосковье, где живет её восьмилетняя дочь Лера с отцом Дмитрием. Она стучит в стеклянную дверь, держа в руках пакет с апельсинами — Лера любит их на завтрак. "Мама, ты опоздала на час", — говорит девочка, не отрываясь от раскраски с лошадьми. Дмитрий, в тапочках на босу ногу, вытирает руки об фартук: "Суд разрешил тебе только
Лиза, пятнадцать лет, в рваных кедах забирается на крышу пятиэтажки в Подольске, тащит за собой потрёпанный телескоп «Алькор», который нашла на помойке у гаражей. Отец, Николай, сварщик с обожжёнными пальцами, кричит из окна: «Опять в свои дыры смотришь? Математику б учила!». Она прижимает к груди потрёртый блокнот с расчётами траектории астероида — цифры выведены между уроками химии и мытьём
В полузаброшенном доме на окраине Настя разогревает суп на газовой плите, пока её отец, Николай, спит на диване с пустой бутылкой под рукой. В пекарне, где она замешивает тесто, коллега Марина спрашивает: «Опять синяк под глазом?» Настя молча смотрит в окно на покосившийся забор. Вечером на автобусной остановке она встречает Сергея в потёртой кожаной куртке — он приехал из Москвы помогать дяде с
Лера, пятнадцать лет, каждое утро протирает рукой запотевшее окно в кухне — за берёзами у забора уже неделю лежит серый снег. Светлана, мать, ставит на стол чугунную сковороду с яичницей: «Москва тебя сожрёт, даже спасибо не скажешь». Отец Николай, в засаленной куртке с шинопрокатного завода, молча размазывает масло по чёрному хлебу. Лера прячет под кровать блокнот со стихами о парижских мостах —
Анна Коршунова, 24 года, каждое утро проверяет садки с мидиями на ферме возле бухты Соколова. Ее отец, Виктор Степанович, чинит старую лодку «Заря», ворча про солевые разводы на двигателе: «Опять клапана закисли — не нами построено, не нам ломать». Денис, ее друг с детства, в рваной куртке адидас тайком передает ей мешочек с китайскими аккумуляторами для фонаря: «Слышь, у Шестака на складе опять
Анна, 27 лет, бухгалтер в строительной фирме, каждое утро толкается в переполненной маршрутке до офиса на улице Ленина. Её сосед по съёмной двушке в панельной хрущёвке — Максим, 30, безработный музыкант, который целыми днями слушает The Cure на разбитом плеере и рисует комиксы про крыс-ниндзя. В пятницу, после того как Анна обнаружила его сигаретные окурки в банке из-под оливье, она прокричала:
Дмитрий Соболев, адвокат с потрёпанным кейсом из искусственной кожи, сидел в «Блинной №12» возле Савёловского рынка. На столе — папка с делом Сергея Глушкова, обвиняемого в поджоге склада. Кофе остыл, оставив на бумагах жирное пятно. «Ты точно уверен, что он был в Питере?» — спросил Дмитрий у официантки Кати, которая когда-то видела Сергея в день происшествия. Та пожала плечами: «Пароль от его
Лидия копошится в комоде с выдвижными ящиками, заедающими на третий щелчок. Под стопкой желтеющих салфеток находит конверт с кривым почерком мужа: «Если что — смотри под пол». За окном хлопает калитка — сын Андрей въезжает на ржавой «Ладе», вытирая масляные руки о джинсы. «Снесем сарай, участок под коттеджи отдадим», — бросает он, пиная отслоившуюся плитку в прихожей. Дочь Ольга в это время
Артём, в потёртой куртке с оторванным карманом, копался в старых ящиках на заброшенном складе возле реки Обь. Под слоем ржавых болтов и консервных банок он вытащил потрёпанный дневник с обложкой, испещрённой цифрами «1986». Лиза, в масляных перчатках, пыталась завести мотоцикл «Урал» у сарая, где сушились сети. «Опять ржавчина в карбюраторе... Может, бросим это дело?» — крикнула она, вытирая лицо
