Олег, водитель маршрутки №167, застрял в пробке на Брест-Литовском проспекте. В салоне пахло мокрым асфальтом и сигаретами, а на заднем сиденье Ирина, в кофте с выгоревшими рукавами, щурилась в телефон: «Через сколько до метро „Лыбедская“?» — «Если повезёт — минут двадцать». Она выронила из сумки конверт с билетом на поезд Киев-Одесса, когда расплачивалась мелочью. Вечером он позвал её в свою
Анна Сергеевна, учительница русского из провинциального городка под Вологдой, замечает, что Денис Лапин, пятнадцатилетний сын местного сварщика, перестал делать домашку. На перемене, пока дети жуют булки из столовой, она прижимает его дневник к потёртому свитеру: «Объясни — последняя страница с отметками исчезла. Ты её съел?» Денис, пряча руки в карманы куртки с оторванным замком, бурчит: «Мне
В старом питерском доме на Некрасова, 12, Саша, курьер с потрескавшимися наушниками, каждое утро спорит с Лерой, своей соседкой по коммуналке, из-за сломанного замка в ванной. "Опять ты волосы забила, — бросает он, вытирая брызги с зеркала, — я уже три дня не брился". Лера, рисующая эскизы для тату в углу кухни, парирует: "Это не я — Галина Петровна свою кошку мыла".
Антон, врач-реаниматолог из Твери, в марте забирает дочь Лену из школы — директор объявляет о досрочных каникулах. В приемном отделении городской больницы №4 треснувший кислородный концентратор гудит, как пылесос. Медсестра Галя, протирая спиртом старый пульсоксиметр, бросает: «Скоро будем мерить сатурацию на слух». Антон находит в подсобке пару коробок с противогазами образца 1982 года —
Кирилл Волков, владелец сети автомоек, возвращался с переговоров по Минскому шоссе, когда его чёрный BMW X6 прижали к обочине два «гаишника» в форменных куртках. «Алё, Маринка, папка задержится…» — он не успел договорить дочери. Стекло водительской двери разбил приклад пистолета, в салон потянуло холодом и запахом дешёвого табака. «Не геройствуй, олигарх, — прохрипел Гриша, прижимая ствол к виску
Артём, 16 лет, жил с отцом-водителем троллейбуса в пятиэтажке возле станции «Выхино». Сергей Николаевич запретил сыну ходить в секцию бокса после того, как нашел залитую кровью майку в стиральной машине. Артём прятал перчатки под кроватью, заваленной учебниками по геометрии и пачкой «Беломора». «Ты сломаешь кисти, как дядя Витя», — отец стучал кулаком по столу, где остывала картошка с селедкой.
Анна, официантка из питерского кафе «Бриошь», трижды перепутала заказы из-за треснувшего экрана телефона. В четвертый раз она случайно набрала номер Максима, слесаря с уральского завода «Красный Октябрь», приняв цифру 5 за 8 в спешке. «Вам два эспрессо с сиропом?» — спросила она, смахивая крошки с подноса. «Я больше по чаю, — хрипло ответил мужчина, — да и цех тут гудками орет, не до кофе». Они
Игорь Семёнов, архивный работник из Питера, копался в подшивках газет 1940-х. В углу зала трещала батарея, а на столе валялись обрывки записок с числами: 1, 1, 2, 3, 5… На одной из страниц «Ленинградской правды» он заметил карандашные пометки — даты обстрелов города, совпадающие с последовательностью Фибоначчи. «Ты что, опять до ночи?» — спросила уборщица Галя, вытирая тряпкой подоконник. Игорь
Сергей Михеев приезжает в Усть-Камчатск спустя двенадцать лет, узнав о исчезновении младшего брата Олега. В порту, пахнущем гнилыми водорослями и соляркой, он натыкается на Анну Соколову — теперь она работает в баре «Волна», чистит кальмаров и разливает дешевое пиво. «Ты ж боялся, что это болото засосет навсегда», — бросает она, вытирая руки об фартук с пятнами чернил. Сергей замечает, что на
**Первый абзац:** Артём, в потёртой куртке с оторванным карманом, каждое утро пробирался через дворы возле общежития на Профсоюзной. В комнате 305 пахло сыростью, а на столе валялись квитанции за коммуналку. Лиза, его соседка, разогревала суп на электроплитке: «Опять свет отрубят, если до пятницы не скинемся». Максим, парень с третьего этажа, предлагал «дело» — украсть медные провода со стройки у
Олег, электрик с облезлым чемоданом инструментов, заметил нового жильца на третьем этаже хрущёвки в Люберцах. Кирилл, высокий, с татуировкой якоря на шее, переехал в квартиру 17 под шум мартовского дождя. Вечером Олег, разогревая пельмени «Микоян», услышал через стену глухие удары — будто долбили бетон. «Ремонт затеяли?» — спросил он на лестнице, кивая на царапины на дверном косяке. «Да так, по
Анна, 32 года, реставратор в маленькой мастерской на Урале, разбирает коробку со старыми украшениями из заброшенного дома на улице Ленина. Внутри потёртого футляра с выцвелым бархатом находит пару серег с треснувшим сапфиром. Под замшевой подкладкой – пожелтевшая записка: *"Для Лизы, 16 мая 1916. Верните, если переживём"*. Бабка Ольга, сварившая на кухне щи, бросает через порог:
