Николай, слесарь с завода в Нижнем Тагиле, каждое утро заваривает чай в потёртом термосе, оставляя половину на столе сыну. Алёша, 19 лет, спит в комнате с обоями в звёздочках, игнорирует остывшую заварку — он собирает рюкзак для поездки в Питер, куда его зовёт подруга Катя. «Собираешься сбежать, как мать?» — Николай хлопает дверцей «Жигулей», чиня глушитель. «Не сбежать, а уехать. Здесь даже
Андрей, в засаленной кепке и резиновых сапогах, каждое утро месил грязь между теплицами на окраине Клинцовки. Соседка Марфа Степановна, передавая ему ведро с картофельными очистками для компоста, бурчала: «Опять твои розы козёл потоптал — забор чини, а то до морковки доберётся». Вечерами он поливал рассаду помидоров из жестяной лейки, слушая, как трещит транзисторное радио на крыльце — сводки о
В приморском городке под Владивостоком библиотекарь Лида Морозова, 34 года, разбирает коробки с книгами после наводнения. В мокром томе Чехова находит конверт с фотографией 1945 года: незнакомый мужчина в военной форме держит за руку её бабушку. За обедом из тушеной капусты и гречки Лида спрашивает отца-рыбака: «Почему у деда Ильи на погонах одна звезда, а тут три?» Отец молчит, глядя на
Лера, студентка из Твери, моет полы в кафе на Арбате, пока Маша, дочь местного бизнесмена, заказывает латте с двойной пенкой. Они сталкиваются в туалете: Маша, в кожаном пальто с меховым воротником, разглядывает Леру. «Ты как моя копия, только без денег», — смеётся, оставляя на раковине помаду. Через три дня Лера видит в новостях ДТП на Рублёвке — Машина «Ауди» врезалась в отбойник. В морге, куда
Старшина Федот Васков, угрюмый и обветренный, курил махорку у барака в карельской глуши. Застава №171 — три покосившихся избы, обнесенные колючкой, да ржавая зенитка на сопке. Вместо бойцов прислали девчат: Рита Осянина, с лицом как натянутая струна, Женя Комелькова с папиросой в зубах, Лиза Бричкина в валенках на два размера больше, Соня Гурвич, шептавшая стихи из потрепанного томика, и Галя
Лиза, в засаленной куртке с запахом солярки, возвращается с ночной смены на металлургическом комбинате. В холодильнике — пустые банки из-под соленых огурцов и полпалки маргарина. Саня, в потертых джинсах и с рюкзаком, заштопанным изолентой, роется в шкафу: «Ты опять с Лехой из цеха?» — бросает, не глядя. Сестры живут в пятиэтажке с облупленными подъездными стенами, где соседский кот постоянно
Ольга, медсестра из приграничного Гродно, каждое утро заводила будильник с треснувшим стеклом, пока её сын Саша кашлял в соседней комнате. В районной поликлинике врач Игорь Семёнович, перебирая потёртые рецепты, бурчал: «Синдром Хендерсона — редкая штука. В Минске ингаляторы «Вентолакт» есть, у нас — только глюкоза да надежда». Ольга, стиснув сумку с пузырьками анальгина, выменяла у соседки
Анна, в растянутом свитере с заплаткой на локте, каждое утро сортирует карточки в пыльной библиотеке на Литейном. Её сосед Дмитрий, пахнущий скипидаром и дешёвыми сигаретами, рисует граффити на задворках Галереи современного искусства. Они сталкиваются у ларька с чебуреками после дождя: он протягивает мокрый зонт с обломанной спицей, она суёт ему в карман дождавшуюся скисшую «Актимель». «Ты же
Андрей, водитель маршрутки с потертой кожаной курткой, каждое утро объезжал разбитые дороги между хрущевками и рынком. В пятницу, за чаем с сахаром вприкуску, Лиза, его жена в растянутом свитере, сказала: «Билеты на поезд взяла. В понедельник». Он молча разминал крошки на пластиковой скатерти, глядя на трещину в потолке. На следующий день, пока она проверяла тетради в классе с отслоившейся
Лена, 17 лет, в рваных джинсах и потёртой куртке, тащит через грязный переулок Зареченска мешок с кроличьими лапками. «Опять браконьеры у горьковского пруда шныряют», — бормочет она, сплёвывая на асфальт. Вечером в полуразрушенном клубе «Рассвет» её ждёт Сашка — рыжий парень с перебинтованной рукой. «Слушай, у Горбатого вчера шмальнули двух кабанов. Говорят, следы к школе ведут», — он тычет
Сергей, плотник с обветренным лицом, каждое утро проверял замок на калитке — толстый железный засов, который сам когда-то ковал. Деревня за стеной жила по распорядку: колодец на площади, покосившиеся бани у речушки, запах дыма из печей. В избе с самодельными табуретками он оставлял дочери Ане холодную гречневую кашу, пряча под чашку фотографию Ольги. «Пап, а мама когда вернется?» — спрашивала
Маша, Кирилл и Лена учатся в одной школе на Васильевском острове. После уроков Кирилл замечает у гаражей за домом №12 по Среднему проспекту бледные силуэты, которые тают в воздухе. «Ты опять про свои тени?» — фыркает Лена, поправляя рюкзак с клюшкой для хоккея. Но вечером Маша, возвращаясь с репетиции по вокалу, видит в подъезде старуху в платке, которая исчезает, пройдя сквозь стену. На
