Лиза, 23 года, библиотекарь из спального района Петербурга, нашла между страниц «Идиота» потрёпанный дневник с обложкой, пахнущей сыростью подвала. На первой странице — фиолетовые чернила: *«12 марта 1978. Папа снова говорил, что мама умерла от гриппа, но я видела письма из Ленинграда...»* Подпись — Вера Широкова. Вечером Лиза спросила бабушку Нину за чаем с лимонным тортом: «Кто это?» Старуха
Сергей замечает Алексея в лифте бизнес-центра на Пресненской набережной — тот держит тот же термос с треснувшей крышкой, что и у него. "Шестой этаж?" — бросает Алексей, поправляя галстук с пятном от кофе. Вечером, пока жена Катя разогревает котлеты в хрущевке у метро «Беляево», Сергей листает её телефон, натыкаясь на фото: Алексей в его же сером пальто стоит у их подъезда, на заднем
Алиса, 27 лет, живет в хрущевке на улице Малышева в Екатеринбурге. Работает корректором в местной газете, по вечерам переписывается с подругой Юлей из Новосибирска в Telegram. В пятницу, пока чистила картошку на кухне, нашла в шкафу коробку с детскими рисунками — акварельные корабли и березы, подписанные печатными буквами: «Хочу в Крым, 2009». За окном снег с дождем хлестал по балконному стеклу.
Кирилл, сортировщик на консервном заводе в Подольске, обжег руку о паропровод в цеху. За бинтами пришел в аптеку на Ленина, 14, где Света, в мятом халате с выцветшим именем на карточке, тушила за углом электронную сигарету. «Йод закончился, будет зеленка», — бросила она, разглядывая его промасленную куртку. Он уронил банку абрикосового компота из авоськи, стекло разлетелось по треснувшей плитке.
Елена, медсестра с облупившимся лаком на ногтях, каждое утро брала Сашу за руку у подъезда хрущёвки — вела его к автобусу, который вёз сына на процедуры. «Не дёргайся, как в прошлый раз», — бормотала она, поправляя ему шапку, пока он отворачивался к заледеневшему окну. В пятницу, когда Саша упал на школьном катке, а врач в поликлинике №4 сказал: «Без МРТ не скажу, сколько это стоит», Елена вышла
Кирилл, водитель 35-ти лет с маршрута №17 в Екатеринбурге, три дня подряд находил в кабине трамвая свёрнутые в трубочку записки: *«Твоя мать задыхается в хрущёвке без лекарств. Встреча у гаража „Уралмаша“ — или пенсия на могилу»*. Артём, напарник с облупленными тату на пальцах, тыкал в его спину сигаретой: «Слышь, опять воняет горелым? Это не тормоза — это твои мозги тлеют». Вечером Кирилл,
Марина Соколова, юрист из Екатеринбурга, арендовала кабинет в пятиэтажке на Уралмаше. В помещении пахло сыростью, а на подоконнике стоял треснувший стакан с маркерами. Её клиентка, Ольга Рябова, в мятом плаще с капюшоном, принесла фотографии синяков на рёбрах: «Он сказал — вылечу, если в милицию пойдёшь». Марина записывала показания, параллельно глотая остывший кофе из автомата. В коридоре
Алина сбегает из Томска в ночном поезде, зажав в кулаке билет, купленный на украденные у отца деньги. Виктор, ее отец, договорился с местным чиновником Сергеем о свадьбе — «Парень надежный, не сопьется», — бубнил он за ужином, разминая вилкой консервированный горошек. В рюкзаке у Алины — паспорт, потрепанный сборник Ахматовой и серебряный подстаканник, единственная вещь матери. На перроне в
Кирилл, засунув руки в карманы рваной куртки, спотыкается о ржавую арматуру возле заброшенного цеха. «Тут рыбу ловить можно, если прорубь сделать», — бросает он, указывая на замерзший пруд за заводской оградой. Аня, поправляя очки, затянутые изолентой, молча тычет пальцем в треснувший термометр: минус двадцать. Дамир, с ножом за поясом, ковыряет снег сапогом, вытаскивая полусгнившую карту района
Арина вытирала пыль со старого фотоальбома, когда за окном завыл ветер. В углу избы треснул фикус в пластиковом горшке — бабка всегда говорила, это к беде. На столе валялись рассыпанные зверобой и чага, рядом мигал экран телефона: «Сергей, 3 пропущенных». Она проигнорировала, достала из холодильника банку с мутной жидкостью. «Опять твоя отрава?» — дядя Витя с лесопилки пнул порог сапогом,
Ваня, пятнадцать лет, в рваной куртке с оторванным карманом, прижимает к груди консервную банку с мамиными письмами. После ее похорон он ночует в подъезде хрущевки на Ленинградской улице, пока соцработница в коричневом плаще не везет его в детдом под Выборгом. Там Сашка-«Клык», парень с шрамом через бровь, отбирает у него ботинки: *«Здесь либо бьешь первым, либо ползаешь»*. Ваня прячет под
В июле 1943-го под Курском механик Василий Гребенников, обтирая тряпкой замасленные руки, чинил пробоину на Ил-2. Ремонтировал куском жести от разбитого немецкого грузовика — своих запчастей не хватало. Летчик Сергей Луганский, перебивая гул моторов, кричал: «Если к вечеру не подлатаешь — пойдем с эскадрильей на бреющем, как голые!» На аэродроме пахло бензином и жженым металлом. В землянке у
