Игорь Семёнов, оперативник ФСБ с облупленной татуировкой на запястье, первым нашёл тело в парке у цирка. В кармане убитого — пачка сигарет «Беломор», обручальное кольцо с царапиной вдоль гравировки *«Лена, 1998»*. На асфальте — следы шин от «Газели», свежий окурок «Примы» с помадой. «Не новичок, — бросил Игорь напарнику, тыча пальцем в аккуратный разрез на горле. — Резал, пока тот зажигалку
Сергей и Маша жили в двухэтажном доме с облупившейся краской на окраине Перми. По утрам брат завтракал яичницей, оставляя желтки нетронутыми, а сестра собирала в рюкзак учебники и баночку компота. «Опять забыл выключить плиту?» – бросала она, хлопая дверью в прихожей, где висела куртка отца-дальнобойщика с потёртыми нашивками. В пятницу, после уроков в школе №17, они нашли в гараже коробку со
В провинциальном городке под Екатеринбургом, на улице с облупившимися фасадами хрущёвок, 16-летний Игорь Михеев находит в подвале бабушкиного дома старый дневник с водяными пятнами. На странице от 12 октября 1978 года записано: *«Сегодня видел, как отец вынес из сарая свёрток… Кричал, чтобы я не подходил»*. Игорь показывает дневник соседке Анне, которая чинит на кухне радиоприёмник. «Тут про
Лиза, девушка из московского района Бирюлёво, в пятницу вечером разгружала коробки с сиропами в подсобке кафе «Светлячок». За дверью послышался акцент: «У вас есть *шаурма* без майонеза?» — спросил парень в потёртой куртке с выцветшим принтом Карпат. Артём, электрик из Ивано-Франковска, два месяца назад устроился на стройку у метро «Тёплый Стан». Лиза, вытирая руки о фартук, бросила: «У нас
Артём, слесарь с завода «Уралмаш», каждое утро ковырял чугунную плиту в хрущёвке на окраине Екатеринбурга. В пятницу, после смены, нашёл в кармане робы потёртый листок: *«Ищи меня у водонапорной башни за рынком. Ф.»*. Соседка Галя, продавщица из ларька «Пятёрочка», плевалась, пока чистила семечки: «Опять эти пьяницы шутки шутят. В прошлом месяце Славку так на помойку заманили». Но ночью, когда в
Сергей, водитель грузовика с выцветшей татуировкой на предплечье, застрял под Липецком из-за лопнувшей покрышки. Дождь стучал по кабине, когда он, ругаясь на сползающую домкратом, заметил Леру — девушку в промокшем ветхом платье, стоявшую у обочины с рюкзаком без молнии. *«До Воронежа подбросишь?»* — спросила она, вытирая ладонью воду с лица. В придорожном кафе «Рассвет», где пахло подгоревшей
Илья, щурясь от утреннего света, поправлял кортик на поясе, пока Саша рядом ковырял ногтем засохшую грязь на сапоге. «Ты опять вчера в карты до звонка играл? — бросил Илья, замечая помятый воротник у товарища. — Гришин тебя снова на плацу выставит». Казарма в Питере пахла махоркой и мастикой для сапог. После построения — десять кругов по плацу, уроки штыкового боя в зале с треснувшими стенами.
Марьяна, 23 года, снимает угол в хрущевке на окраине Питера. Каждое утро — перекур на балконе с соседкой Аллой, пока кипит чайник. «Опять эти сопливые троллейбусы», — бурчит она, заворачиваясь в потертый плед с оленями. Днем — курсы японского в бизнес-центре «Ладога», где преподает замкнутый аспирант Кирилл. «Идиома «самурай без меча» — не про отсутствие, а про выбор», — поправляет он, пряча
В 1942-м под Сталинградом Иван Сорокин, бывший охотник из сибирской тайги, три дня пролежал в развалинах мельницы, обматывая ствол винтовки тряпкой, чтобы пар не выдал позицию. Его напарник, 19-летний Федор Климчук, дрожащими руками разминал замерзшие пальцы перед выстрелом — за спиной у них трещала полевая кухня: повар Вася, хрипя «Жри, пока горячее», разливал в котелки пшенку с салом. «Видишь,
Виктор Лунегов, 43 года, водит старенькую «Ладу» с потёртыми боками и бардачком, забитым квитанциями за свет. Его офис — кухня в двушке на окраине Перми, где пахнет подгоревшей гречкой. Телефон трещит: «Ты где, Витьк? Опять затянул с отчётом?» — голос Светланы, бухгалтерши с малиновым гель-лаком, которая выкуривает по пачке «Беломора» за смену. Он мямлит: «Через час привезу», поправляя очки,
Кирилл, студент-архитектор из Питера, нашел потрескавшийся осколок зеркала в груде хлама на барахолке у Сенной. «Бесплатно, только заберьте», — бросила бабка в платке, даже не подняв головы от вязания. В общаге, заливая лапшу кипятком, он примерил осколок к трещине на стене — совпало. С тех пор стал замечать в отражениях тени: девушку в промокшем пальто на мосту Лейтенанта Шмидта, старика с
Антон шагает по обледенелой тротуаре мимо полуразрушенного магазина «Рассвет», сжимая в кармане ключи от родительской квартиры. В прихожей пахнет жареной картошкой и затхлостью — мать, Людмила Семёновна, в застиранном фартуке молча ставит на стол тарелку с щами. «Ты ж мороженое раньше тут прятал, помнишь?» — бросает она, вытирая ладонью крошки со скатерти в цветочек. Антон вертит в руках солонку
