Антон, электрик с облупленными костяшками пальцев, в пятницу застрял на стройке у ТЦ «Глобус» — чинил щиток, когда начальник Семеныч бросил: *«Тебе зарплату платить или на гитару копить?»*. Дома, в хрущевке на Уралмаше, Катя разогревала пельмени в кастрюле с треснувшей эмалью. *«Опять с Пашкой в подвале лабали?»* — спросила она, вытирая руки о фартук кафе «Рассвет». Антон молчал, глядя на гитару
Семён, ветеран МВД с привычкой жевать мятные леденцы вместо сигарет, и Андрей, молодой следователь в очках с тонкой оправой, едут на ржавой «Ладе» в портовый район. Семён тычет пальцем в папку с документами: *«Тут не цифры, а г***о. Смотри на людей — вон тот грузчик в рваных кроссовках третью смену торчит. Кто за это платит?»* Андрей щурится, поправляя галстук, который давит шею: *«Протокол
Юки копошится в школьной теплице, поправляя горшки с оранжевыми бархатцами. Ржавая лейка подтекает, оставляя лужицы на бетонном полу. За спиной скрипит дверь — входит Хирото в мятых кроссовках, держа конверт с печатью из Токио. *"Опять про лейку забыл?"* — бросает Юки, протягивая запасную. Хирото молча показывает билет на поезд: *"Отца переводят. Послезавтра уезжаю"*. В углу
Джемайма, 17 лет, нашла упаковку тестов за кроватью в своей комнате на третьем этаже хрущевки в Дублине. Второй полоски не было — только расплывчатая серая полоса, как пятно от чая на столешнице IKEA. Она приперла Кила, парня с соседней улицы, который чинил мопед у гаража за супермаркетом *Lidl*: «Слушай, ты точно презерватив не порвал?». Он вытер руки о засаленную куртку с логотипом *Guinness*,
Викрам Синха, инженер с перепаянными ожогами на пальцах, сидел в кафе возле космического центра в Бангалоре, разбирая чертежи двигателя. Вентилятор гудел, смешивая запах кардамона с пылью. «Топливные клапаны заклинивает при -20°C», — бросил он Арадхье Рао, пилоту, которая крутила в руках жестяной стакан с чаем. Она усмехнулась: «На Марсе будет -60. Хочешь сказать, мы сгорим раньше, чем
Инспектор Радж Патил сидел на пластиковом стуле в душном участке Нави Мумбаи, разглядывая фото трупа в канализационном коллекторе. На шее жертвы — верёвка из джута, какую используют на докерах в порту. «Санжар Малик, 34 года, безработный, — пробормотал помощник Бабу, обмахиваясь газетой. — Соседи видели, как он спорил с кем-то в красной куртке за два дня до смерти». Радж потянул носом воздух,
Лера, вскрывая упаковку со шприцем, пятый раз роняет ватный тампон на линолеум с трещинами. За соседним столом Макс, разминая затекшую шею, бросает: «С артерией перепутаешь — пациент хоть руку поднимет, а то уснёт». В ординаторской на третьем этаже городской больницы пахнет старыми книгами и йодом: Антон листает историю болезни, отмечая карандашом с прикушенным кончиком, а Катя пытается починить
Цути, офисный работник с вечными кофейными пятнами на рубашке, каждое утро протирал очки от конденсата, пока лифт поднимал его на 14-й этаж. В комнате с желтыми шторами и треснувшим монитором начальник бросал ему папки: *«Опять отчеты перепутал — переделывай к пяти»*. После обеда Цути замечал зуд между лопатками — кожа трескалась, обнажая полупрозрачные крылья. Однажды, сглотнув ком в горле, он
Прем, механик из задворок Бангкока, впервые заметил Анучу, когда та пыталась завести скутер с треснувшим зеркалом возле рынка Чатучак. Он вытер руки об промасленную тряпку, ткнул в карбюратор отверткой: «Свечу менять надо, не искрит». Девушка в потёртых кедах переминалась с ноги на ногу, пока он копался в ящике с запчастями — через неделю она вернулась с коробкой манго, назвав это «оплатой». Его
Лера, в розовой куртке с мехом на капюшоне, толкает Кирилла локтем: «Снимай ниже, щеки видно!» Они стоят у фонтана в парке Горького, где Кирилл, в потёртых джинсах и с селфи-палкой, пытается поймать свет заката для TikTok. Рядом Олег, их менеджер, жуёт слойку из «Шоколадницы» и считает просмотры: «Через час нужно выложить челлендж с Тверской — там сейчас туристы с деньгами лайкают». Вечером, в
Лида, тридцать четыре года, бухгалтер из Питера, три недели красит стены в двушке на проспекте Науки. Сергей, ее муж, электрик с облупленными костяшками пальцев, пытается заменить протекающий кран под раковиной. Из соседней квартиры доносится запах жареного лука и крики на таджикском. «Ты вообще слышишь, что я говорю?» — Лида стучит кистью по банке с «Белоснежкой», глядя на полосу плесени над
Юн Цзю каждое утро протирает прилавок вяленой тряпкой, пахнущей рыбой, пока старый холодильник гудит за спиной. В шесть утра она пересчитывает банки с ферментированными огурцами, раскладывает пакеты с водорослями, поправляет табличку "2+1 на соевый соус". Соседка А-Чжан, закутанная в розовый халат, тычет пальцем в треснувшее ведро с рисом: *"Опять крысы? Вчера Ли-бо из аптеки
