Пакорн, 22 года, моет стаканы в кофейне на углу Каосан-роуд. Его девушка Арин, студентка архитектурного колледжа, рисует чертежи за столиком у окна, обмакивая кислый манго в соус из креветочной пасты. "Отец опять звонил — говорил, чтобы я вернулась в Накхонситхаммарат", — бросает она, ломая мелок о бракованную линию. Пакорн вытирает пот со лба ладонью в резиновой перчатке: "Скажи,
Эмили, с вечно потрепанным блокнотом в руках, заметила, что соседский пес Рекс перестал лаять по ночам. Вместо этого он выл, уткнувшись мордой в ржавую ограду у причала. Джейк, ее младший брат, ковырял вилкой остывшие макароны за кухонным столом: «Вчера возле старого дока что-то шевелилось — как медуза, только чернее». Они нашли рваный рюкзак Кайла, третьего пропавшего за месяц, с картой озера,
Инес, 27 лет, работает в мадридской библиотеке, чинит корешки старых книг. Запах плесени и пыли въелся в ее коричневый кардиган. В подвале, среди коробок с архивом 1930-х, находит конверт с маркой Чили — письмо от ее прадеда Федерико безымянной возлюбленной: *«Завтра сажусь на корабль в Вальпараисо. Если выживу, найду тебя в квартале Бельявиста»*. На обороте — пятно, похожее на кровь, и набросок
Виктор Лунегов, 43 года, водит старенькую «Ладу» с потёртыми боками и бардачком, забитым квитанциями за свет. Его офис — кухня в двушке на окраине Перми, где пахнет подгоревшей гречкой. Телефон трещит: «Ты где, Витьк? Опять затянул с отчётом?» — голос Светланы, бухгалтерши с малиновым гель-лаком, которая выкуривает по пачке «Беломора» за смену. Он мямлит: «Через час привезу», поправляя очки,
В маленькой деревне под Джамшедпуром, Лакшми, вдова с обветренными руками, замешивает чапати на глиняной плите, когда её сын Адитья приносит свёрток, обёрнутый в газету. «Соседи видели, как Бхаскар из лесного отряда оставил это у колодца», — шепчет он, вытирая пот с висков. В свёртке — листовки с кривыми буквами: «Земля не терпит цепей». На окраине, под кроной баньяна, учитель Сурендра в
Кирилл, студент-архитектор из Питера, нашел потрескавшийся осколок зеркала в груде хлама на барахолке у Сенной. «Бесплатно, только заберьте», — бросила бабка в платке, даже не подняв головы от вязания. В общаге, заливая лапшу кипятком, он примерил осколок к трещине на стене — совпало. С тех пор стал замечать в отражениях тени: девушку в промокшем пальто на мосту Лейтенанта Шмидта, старика с
Максим, водитель «Богдана» на маршрутке Днепр-Кривой Рог, после смены зашел в полуподвальный бар «У Гриши». Там его ждал Сергей, местный смотрящий, в кожаном пиджаке с оторванной пуговицей. «Ты ж как мышь в долгах копошишься, — хрипло бросил Сергей, разминая пачку «Примы». — Подкину рейс: довезешь коробки до Никополя, спишут пол-долга». Максим выпил стопку, не закусил, кивнул. В грузовике, кроме
Брэдли Уэйкфилд, мойщик окон из Брайтона, замер с телефоном в руке — на его счёт пришло 250 тысяч. Треснутый экран показывал цифры с тремя нулями. «Эй, Дэйв, посмотри-ка», — толкнул он друга локтем в пабе *The Anchor*. Тот, перемазанный в соусе от крылышек, присвистнул: «Чёрт, может, это они перепутали? Вернёшь?» Брэдли купил гитару Fender за две сотни, арендовал яхту с синими подушками и устроил
В Вене 1886 года Зигмунд Фрейд, ещё без известности, копается в мозгах пациентов между сеансами с кокаином. Его подтягивают к делу об убийстве проститутки – нашли в канаве возле Praterstern, грудь испещрена рунами. Инспектор Шлоссер, щурясь сквозь дым сигары: *«Вы же про сны толкуете, доктор. А это что, не кошмар?»*. В кармане жертвы – обрывок письма с адресом борделя на Taborstrasse, где Фрейд
Каирский базар Хан эль-Халили: торговец Ахмед в клетчатой рубашке заманивает туристов, тыча пальцем в гору медных чаш. «Пятьдесят фунтов, красавица! Для тебя — сорок!» — кричит он немецкой паре, поправляя смятый ящик с шафраном. Над крышами мечети Аль-Азхар дрон цепляется за стаю голубей, проносится к пирамидам. Там гид Марина, в солнцезащитных очках с зелеными линзами, тычет указкой в трещину на
Лиза, в застиранном фартуке с карманом для ключей, протирала рояль в гостиной особняка на Поварской. Хозяин, Виктор Сергеевич, глуховатый композитор с привычкой стучать костяшками по столу, оставил на пюпитре новый нотный лист — вместо обычных аккордов каракули, похожие на шифр. «Ужин в семь, суп без лука, — бросила она, спуская шторы. — А это что, опять ваши чертовы ребусы?» Он не ответил,
Лукас, курьер на потрёпанном мопеде Honda Biz, объезжал холмы Санта-Терезы, развозя посылки с лекарствами для местной аптеки. Его сестра Изабелла стирала окровавленные халаты из больницы в прачечной на Rua do Lavradio, ворча на сломанную стиральную машину: «Опять монеты зажевал – пора выбросить эту рухлядь». Вечером, за жареной мукуей в ларьке у трамвайных путей, Лукас нашёл в корзине с бананами
