Лайла Коэн, 28 лет, кодировщица из отдела киберпреступлений в Тель-Авиве, находит аномалию в транзакциях банка "Левиафан". Её напарник Джонатан Штерн, бывший военный аналитик, замечает в данных повторяющийся шестизначный код на иврите: "Это не шифр — это адрес. Улица Алхаризи, 15, второй подвал". В разгар расследования Лайла пьёт кофе с кардамоном из бумажного стакана, а
Лиора, худенькая девушка с выгоревшими на солнце волосами, каждый вечер пробирается через строительные заграждения на улице Нахлат-Биньямин. В рюкзаке – баллончики с краской, пачка сигарет «Дерех Эрец» и потрёпанный блокнот, где она рисует эскизы поверх списка покупок от матери. «Опять эти русские туристы у квартала Баухаус мешают», – бормочет она, разрисовывая треснувшую стену старой аптеки. В
Лиора, 27 лет, разбирает коробки в тесной квартире бабушки Мирьям на окраине Тель-Авива. Под слоем пожелтевших салфеток находит конверт с выцветшей маркой 1946 года. Внутри — письмо на смеси иврита и немецкого: *«Если ты это читаешь, я не смог вернуться за тобой. Ищи Элиэзера у вокзала…»*. Бабушка, перебирая косточки абрикосов в дуршлаге, бросает через плечо: «Он не приедет. Давно сгнил где-то
В Берлине Лена Мюллер, архитектор с татуировкой в виде циркуля на запястье, копается в архивах разрушенной синагоги на Фрайтагштрассе. Ей мешает пыль от старых чертежей и постоянные звонки заказчика: «Вы уверены, что балки выдержат мраморный купол?» Она спорит с подрядчиком-турком Али, который наливает ей крепкий кофе из термоса: «Ты хочешь историческую точность? Тогда ищи песчаник в Чехии, а не
Лиор, инженер с хронической бессонницей, каждое утро проверял показания счетчиков на подстанции в промышленной зоне Ашдода. Его коллега Тамар, в растянутом свитере с кофейными пятнами, однажды нашла в системе аномалию — скачки напряжения совпадали с фестивалем уличных музыкантов в Тель-Авиве. «Смотри, — тыкала она в график на экране, — когда они включают усилители на площади Рабина,
Лиора, 17 лет, в рваных кедовках топчет пыль рынка в Тель-Авиве. Жует фалафель, заворачиваясь в платок от ветра. «Яков был здесь две недели назад?» — тычет пальцем в фото брата в военной форме. Продавец хурмы пожимает плечами: «Армия забирает парней, а не возвращает». В рюкзаке у нее — записка от Якова с координатами 31.7857° N, 35.2048° E и обрывок карты с отметками возле Мертвого моря. По
Авив, плотник из Тель-Авива, получает заказ на гигантскую деревянную скульптуру для берлинской галереи. Его клиентка, Лена, куратор с кислотно-рыжими волосами, спорит по телефону о бюджете: *«Ты хочешь, чтобы это пережило потоп? Тогда или бетонное основание, или ищи другого дурака»*. Грузовик с материалами застревает на узкой улочке возле рынка Кармель — водитель Юсуф матерится на иврите,
Детектив Майкл Росс в Нью-Йорке находит труп мужчины с шрамами в виде цифр на запястьях — 8, 15, 22. В кармане пиджака завалялась расписка на иврите от клиники «Шевет Алим» в Тель-Авиве. Тем временем Лена Коэн, патологоанатом, вскрывает в муниципальной больнице тело с идентичными отметками — внутренние органы смещены, как будто кто-то переставлял их в спешке. «Ты видела такое раньше?» —
Амир, сотрудник муниципалитета с потёртым планшетом в руках, каждое утро разгребает жалобы на разбитые тротуары в Меа Шеарим. Его сестра Тамар, в перерыве между сменами в "Шаарей Цедек", закуривает у мусорных баков за госпиталем — там вчера подрались подростки из-за граффити на арабском. «Ты слышала, опять воду отключили в Катамоне?» — бросает Амир, пока они делят лаваш с хумусом. Он
В военном госпитале под Иерусалимом медсестра Лирон Коэн каждое утро начинала с проверки запасов бинтов и антисептиков, пока санитар Давид Мизрахи дымил сигаретой у заднего входа. Их диалоги сводились к перепалкам: *"Опять фонарики в аптечке кончились? Ты хоть понимаешь, что ночью без них резать придется?"* — бросала Лирон, засовывая в карман халата шоколадку «Элит». Давид в ответ
Йонатан, худой парень в потёртой армейской куртке, каждое утро толкался на рынке Кармель, пытаясь продать старые радиодетали. Его соседка Лиора, студентка академии искусств, частенько подшучивала: «Слушай, если ты разбогатеешь, купишь себе новые ботинки?» — кивая на его стоптанные сандалии. Они встречались у ларька с фалафелем на углу улицы Алленби, где хозяин Авигдор ворчал, что кофе теперь
Лиор, 27 лет, переезжает из Тувы в Тель-Авив после смерти отца. Его комната в съёмной квартире на улице Алленби завалена коробками с книгами на тувинском и иврите. По утрам он пьёт крепкий кофе из треснувшей кружки, которую привёз с собой, и слушает ругань соседа-строителя через тонкую стену. На рынке Кармель Лиор пытается продать резные фигурки из кедра, но покупатели ворочают носом: «Сколько?