Николай, слесарь с завода в Нижнем Тагиле, каждое утро заваривает чай в потёртом термосе, оставляя половину на столе сыну. Алёша, 19 лет, спит в комнате с обоями в звёздочках, игнорирует остывшую заварку — он собирает рюкзак для поездки в Питер, куда его зовёт подруга Катя. «Собираешься сбежать, как мать?» — Николай хлопает дверцей «Жигулей», чиня глушитель. «Не сбежать, а уехать. Здесь даже
Андрей, в засаленной кепке и резиновых сапогах, каждое утро месил грязь между теплицами на окраине Клинцовки. Соседка Марфа Степановна, передавая ему ведро с картофельными очистками для компоста, бурчала: «Опять твои розы козёл потоптал — забор чини, а то до морковки доберётся». Вечерами он поливал рассаду помидоров из жестяной лейки, слушая, как трещит транзисторное радио на крыльце — сводки о
В заброшенном гараже под Тулой механик Илья Соколов, разбирая ящики с деталями от «Жигулей», натыкается на промасленный блокнот с эскизами странного двигателя. На последней странице — печать с инициалами «LdV» и координаты, ведущие в заброшенную церковь в Пскове. «Черт, это ж чертежи да Винчи», — бормочет он, пока его сестра-реставратор Аня, вытирая руки об фартук, замечает: «Ты с ума сошел, тут
Алиса, в потёртой куртке с капюшоном, каждое утро проверяла сети на берегу возле посёлка Листвянка. Отец, Игорь Петрович, исчез два месяца назад после шторма, оставив в сарае ящик с морскими картами и потрёпанный блокнот, где рядом с координатами 54°41’N 142°36’E было написано: *«Они врут про границы течений»*. Денис, её друг с детства, чинил мотор на катере «Марс», когда она пришла с находкой.
В приморском городке под Владивостоком библиотекарь Лида Морозова, 34 года, разбирает коробки с книгами после наводнения. В мокром томе Чехова находит конверт с фотографией 1945 года: незнакомый мужчина в военной форме держит за руку её бабушку. За обедом из тушеной капусты и гречки Лида спрашивает отца-рыбака: «Почему у деда Ильи на погонах одна звезда, а тут три?» Отец молчит, глядя на
Лера, студентка из Твери, моет полы в кафе на Арбате, пока Маша, дочь местного бизнесмена, заказывает латте с двойной пенкой. Они сталкиваются в туалете: Маша, в кожаном пальто с меховым воротником, разглядывает Леру. «Ты как моя копия, только без денег», — смеётся, оставляя на раковине помаду. Через три дня Лера видит в новостях ДТП на Рублёвке — Машина «Ауди» врезалась в отбойник. В морге, куда
Старшина Федот Васков, угрюмый и обветренный, курил махорку у барака в карельской глуши. Застава №171 — три покосившихся избы, обнесенные колючкой, да ржавая зенитка на сопке. Вместо бойцов прислали девчат: Рита Осянина, с лицом как натянутая струна, Женя Комелькова с папиросой в зубах, Лиза Бричкина в валенках на два размера больше, Соня Гурвич, шептавшая стихи из потрепанного томика, и Галя
Алексей, в гимнастёрке с потёртыми пуговицами, приезжает в станицу на грузовике с проржавевшей кабиной. Во дворе родительского дома — треснувшее корыто, куры копаются в грязи. Настя, в платье с заплаткой на локте, выбегает из соседней хаты, замирает: «Живой… А я уже свечку ставила». Он молча роняет вещмешок, внутри — трофейный бинокль и пачка писем, залитых чернилами. По вечерам они сидят на
Настя, работающая в крохотном цветочном магазине на окраине Москвы, каждое утро начинала с обрезки стеблей и ворчания на коллегу Марину, вечно опазвавшую из-за пробок на Ленинградке. Сергей, владелец строительной фирмы, забежал к ним перед встречей с инвесторами — нужен был букет «не слишком пафосный, но дорогой». Он нервно теребил ключи от «Лексуса», пока Настя, не глядя, тыкала ему в лицо
Лиза, в засаленной куртке с запахом солярки, возвращается с ночной смены на металлургическом комбинате. В холодильнике — пустые банки из-под соленых огурцов и полпалки маргарина. Саня, в потертых джинсах и с рюкзаком, заштопанным изолентой, роется в шкафу: «Ты опять с Лехой из цеха?» — бросает, не глядя. Сестры живут в пятиэтажке с облупленными подъездными стенами, где соседский кот постоянно
Ольга, медсестра из приграничного Гродно, каждое утро заводила будильник с треснувшим стеклом, пока её сын Саша кашлял в соседней комнате. В районной поликлинике врач Игорь Семёнович, перебирая потёртые рецепты, бурчал: «Синдром Хендерсона — редкая штука. В Минске ингаляторы «Вентолакт» есть, у нас — только глюкоза да надежда». Ольга, стиснув сумку с пузырьками анальгина, выменяла у соседки
Анна, в растянутом свитере с заплаткой на локте, каждое утро сортирует карточки в пыльной библиотеке на Литейном. Её сосед Дмитрий, пахнущий скипидаром и дешёвыми сигаретами, рисует граффити на задворках Галереи современного искусства. Они сталкиваются у ларька с чебуреками после дождя: он протягивает мокрый зонт с обломанной спицей, она суёт ему в карман дождавшуюся скисшую «Актимель». «Ты же