Эмир, парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро разгружал ящики с рыбой в стамбульском порту. Его пальцы пахли солью даже после того, как он трижды мыл руки в раковине за углом пекарни, где Лина, студентка-архитектор, покупала симит с кунжутом. «Опять эти чертежи?» — бросал он, кивая на её блокнот, заляпанный кофе. Она смеялась, поправляя шарф, выцветший от частых прогулок по набережной: «Ты
В гараже за автострадой Эмир ковырялся в моторе «Хонды», пахло маслом и металлом. Его сестра Дениз, в малиновом шарфе, притащила сумку с лепешками и бросила: «Папа опять кричал, что ты бездельник». На рынке Кадыкёй Лейла, с татуировкой журавля на запястье, торговала керамикой. Её клиентка, пожилая женщина в платке, спросила: «Этот кувшин переживёт землетрясение?» — «Только если не упадёт с пятого
Эмир приезжает в приморский городок после десяти лет отсутствия — чемодан с биркой *İstanbul Havalimanı*, потёртый блокнот в кожаном переплёте. В чайхане «Акдениз» дядя Хюсрев, вытирая стаканы полотенцем с выцветшим гербом Галатасарая, бубнит: *"Emir, senin gibi İstanbul'da kaybolmak kolay… Burada her taş seni tanıyor"*. На рыбном рынке, где пахнет льдом и чешуёй, девушка в зелёном
Эршан Кунери, лысеющий мужчина в очках с толстыми линзами, каждое утро заезжает в аутентичную *meyhane* в Бейоглу, заказывает сырный борек и крепкий чай. Его ассистентка Зейнеп, девушка с татуировкой дракона на запястье, постоянно напоминает о просроченных счетах за аренду склада в Каракее, где хранят коробки с плёнками. «Если не заплатим до пятницы, электрики вынесут камеры, — говорит она,
Действие крутится вокруг пяти соседей из старой стамбульской пятиэтажки на улице Истикляль. Эмине, 42 года, вдова-швея с артритом, каждый вечер стучит в стену соседу снизу — Мурату, таксисту-алкоголику, который орет на её кота, роющегося в его мусоре. На третьем этаже Лиза, студентка-медичка из Азербайджана, пытается по скайпу лечить мать с температурой 39, параллельно торгуя масками с наценкой
Гёнюль торопливо завязывает шнурки на потёртых кроссовках, пока мать кричит из кухни: «Сначала кофе допей, а то опять желудок заболит!» Она игнорирует замечание, хватает сумку с вышитыми ромашками и выбегает из дома в узкий переулок Кадыкёя. На рынке её ждёт отец, Али, раскладывающий свежий урюк на прилавке. «Вчера опять Мурат звонил, — бросает он, не глядя. — Говорит, сватов зашлёт, если до
Эмир, парень в потертых джинсах и с чемоданом из картона, приехал в Стамбул после увольнения с завода в Измире. В квартире на улице Истикляль хозяйка Лейла, затянутая в платок с геометрическим узором, требовала распечатанную кредитную историю и три рекомендации от прошлых арендодателей. «Здесь тишина после десяти, — сказала она, поправляя вазу с сушеными инжирами на подоконнике. — И никаких
Лейла, девятнадцати лет, протирает стойку в кафе *Güneş* после утренней смены. За окном — переплетение проводов и крики чаек над Босфором. Эмир, худой парень в краске-акриле на джинсах, тычет пальцем в её фартук: *«Смотри, пятно от мухвера — как будто карту потерянных городов нарисовали»*. Она отмахивается, но соглашается позировать ему в парке Йылдыз после заката. Там, среди запаха жареных
Терим, седой мужчина с шершавыми от ветра руками, разбирал счеты в лавке пряностей, когда Эсра, его младшая дочь, ворвалась с обрывком письма. «Они хотят отобрать караван-сарай у булочной Мехмета», — выпалила она, сминая бумагу. За окном, в узком переулке Стамбула, торговец фисташками кричал на мальчишку, стащившего горсть орехов. Терим вытер ладонь о шерстяной фартук, достал из-под прилавка ключ
Эмир, 17 лет, втискивается между прилавками Гранд-базара в Стамбуле, разнося заказы для отцовской лавки с керамикой. Каждое утро начинается с окрика дяди Халиля: «Опять сонный? Клиенты ждут, а ты как призрак!» На углу улицы Истикляль он прячет блокнот с набросками мечетей — отец называет это «детскими каракулями». Вечером, за шаурмой в забегаловке у парома, друг Дениз тыкает вилкой в его рисунок:
Эмир, в потрёпанной кожаной куртке, каждое утро покупал кофе в стаканчике у лотка возле мечети Сулеймание. Его сестра Лейла, с татуировкой ящерицы на запястье, воровала флешки из карманов чиновников в переполненном трамвае линии Т1. Они жили в съёмной квартире над пекарней в Кадыкёй, где запах булок смешивался с дымом от соседского кальяна. Всё изменилось, когда Дениз, их связной с шрамом через
Эмир просыпается в шесть утра под крики чаек за окном своей однокомнатной квартиры в Бешикташе. На кухне — остывший вчерашний чай в стеклянном стакане, крошки симита на пластиковом подносе. По дороге в порт, где он разгружает ящики с рыбой, покупает у уличного продавца бублик с кунжутом. «*Havalar soğuyor, palto alsan iyi olur,*» — бросает ему старик в растянутом свитере, указывая на потрепанную