Оксана, с облупившимся лаком на ногтях, разбирает коробки в гостиной бабушкиного дома под Херсоном. На подоконнике — аквариум с золотой рыбкой, которую та упорно называет «мой майор» из-за красного плавника. В соседней комнате Марк, парень в застиранной футболке с принтом «Rammstein», чинит розетку, искрящуюся при каждом включении чайника. «Ти ж електрик, чи не так?» — бросает Оксана, перебирая
Оксана, продавщица из сельского магазина «Рассвет», разгружала пачки гречки, когда в дверь вошел мужчина в запыленных ботинках. «Можно воды?» — спросил он, вытирая пот со лба. Андрей, киевский архитектор, приехал реконструировать старую мельницу, которую местные давно прозвали «чертовым колесом». Вечером, за чаем с чабрецом на кухне у бабы Параски, он рассказывал о стеклянных фасадах, а Оксана
В студии с линолеумным полом и потрепанными бархатными занавесками Сергей, ведущий в пиджаке с блестками, толкал Ольгу локтем: «Смотри, Витя в костюме аиста опять лампу хвостом задел». За кулисами участник в маске медведя, Паша, пытался достать из пасти костюма застрявшую вафлю — крошки сыпались на пол. Зрительница в третьем ряду, тетя Люда, кричала: «Цыпленка угадала сразу! У него ботинки на два
В Киеве, на Оболони, сестра Лида Моисеева ворчит на брата Сергея, который притащил в их хрущёвку старенький мотоцикл «Урал». «Опять хлам в коридор поставил!» — стучит она половником по кастрюле с борщом. Сергей, механик из гаража на Подоле, ковыряется в двигателе, игнорируя её. Их мать, Нина Петровна, вяжет носки у телевизора, где крутят новости о кризисе. В это время в Одессе племянница Лиды,
Катя чинит джинсы на коленке, пока Оля щелкает пультом от старого телевизора. За окном хрипит трамвай №18 — он каждый вечер застревает у их общежития на Подоле. «Опять свет вырубили», — бормочет Оля, доставая из сумки фонарик с треснутым стеклом. Под кроватью у Кати спрятан нож с обмоткой из изоленты — подарок брата-срочника. Они нашли вчера в мусорке за «Арсеналом» окровавленную косынку с
Лиза, 28 лет, вкалывает в крохотной кондитерской на Подоле — замешивает тесто в пять утра, пока хозяин кафе, дядька Слава, ворчит на цены на муку. Её парень Макс, гитарист без постоянной работы, мотается на старой Skoda по киевским новостройкам: «Ты опять застрянешь в этом кабаке до ночи?» — бросает он, когда Лиза звонит сказать, что не успевает на его концерт в подвале «Комуналки». Они снимают
Ольга, медсестра из киевской горбольницы №5, получает диагноз дочери — у Кати врожденный порок сердца. «Операция в Германии, 30 тысяч евро. Месяц на сборы», — бормочет хирург, пряча глаза. Ольга ночует в подсобке, ест доширак из пластиковых стаканчиков, считает зарплату: 1800 гривен. На третий день берет кредит у соседа-автослесаря Виталия под 15% в неделю. «Семеновна, ты ж сгоришь», — шепчет
Зинаида, в засаленном фартуке и стоптанных тапках, выгружала банки с тушенкой из ржавой «Таврии» во двор своего дома на окраине Каменца-Подольского. Ее дочь Оксана, в рваных джинсах и с сигаретой в зубах, вытирала пыль с фотографии отца, который ушел пять лет назад к «той стерве из Житомира». «Съеду в Киев, мам, хоть на мойках буду работать — тут даже Wi-Fi тупит», — бросила Оксана, пнув ногой
Лиза, девушка из московского района Бирюлёво, в пятницу вечером разгружала коробки с сиропами в подсобке кафе «Светлячок». За дверью послышался акцент: «У вас есть *шаурма* без майонеза?» — спросил парень в потёртой куртке с выцветшим принтом Карпат. Артём, электрик из Ивано-Франковска, два месяца назад устроился на стройку у метро «Тёплый Стан». Лиза, вытирая руки о фартук, бросила: «У нас
В центре — Оля, медсестра из Черкасс, которая пытается уговорить брата-студента Степана поехать с ней к родителям в село. Он отмахивается: «Опять слушать про мой «неправильный» пирсинг?» Вместо этого сбегает к подруге Кате, которая торгует на рынке старыми пластинками. Они пьют кофе из треснувшей кружки с надписью «Киевстар», пока Катя рассказывает, как вчера случайно продала редкий альбом «Вопли
В густых лесах Карпат Олекса, в кожухе, выгоревшем на солнце, спорит с кузнецом Іваном у потухшего костра. "Ти знову хочеш піти на Поляків сам? — бормочет Іван, чистячи затоплену глиною мушкету. — Хлопці з Яблунівки казали: у Потоцького нові гармати з Львова привезли". Олекса, разламывая чёрный хлеб, кивает на схрон за водопадом — там ящики с порохом, украденные у торговца з Рогатина.
Оля, в выцветшем синем фартуке и с красным платком на голове, пересчитывала ящики с картошкой на киевском рынке «Журавка». Возле прилавка остановился потрёпанный ЗИЛ с прицепом — из кабины вылез Андрей, в засаленной куртке и кепке с отслоившимся козырьком. «Сколько за мешок?» — спросил он, разминая плечо со шрамом от осколка. Оля, не поднимая глаз: «Двести. Бери три — скину пятьдесят». Он молча