В Сантьяго, в доме с треснувшими ставнями, Исабель Альенде каждое утро включает радио, пока чистит пишущую машинку *Olympia*. Рядом — недопитый кофе в чашке с отколотой ручкой. Ее тетя Роза, в халате с выцветшими розами, бросает: *"Опять про Пиночета болтают… Выбрось эту машинку, займись детьми"*. Исабель молча поправляет листы с черновиком письма дяде Сальвадору, который неделями не
В рыбном порту Буэнос-Айреса Матео, грузчик с татуировкой якоря на запястье, находит в треснувшем чемодане контрабандистов письмо на португальском: *«Они знают про корабль в Сантьяго. Ищи Лучию в районе Ла-Бока»*. Запах гниющей рыбы смешивается с ароматом жареных эмпанад у лотка старухи Кармен, которая шепчет ему: «Беги, пока не зашили рот, как тому парню из Росарио». Тем временем в Рио, Лучия,
Матиас чинит двигатель старого «песо» в гараже отцовской мастерской в Сантьяго, когда звонит Хоакин: «Опять эти счета за свет накрутили. Приезжай, пока Камила не разобрала холодильник на запчасти». Сестра, засунув гаечный ключ за ремень комбинезона, спорит с соседом из квартала Йунгай — тот принес меч с гравировкой в виде андского кондора, найденный в развалинах после землетрясения. «Папа
Матиас, 17 лет, чинит старую лодку с зеленым корпусом в порту Вальпараисо. Его сестра Камила, в растянутом свитере с пятном кофе, находит под половицей в доме деда ящик с письмами 1983 года. «*Ты думаешь, он просто так сбежал на тот корабль?*» — бросает она, перебирая фотографии с заклеенными скотчем углами. На рынке у причала Росарио, соседка с татуировкой якоря на шее, продает им консервы из
В дождливом городке Пуэрто-Игуасу, 17-летняя Эмилия чинит мотор лодки, пока её младший брат Лукас разгружает ящики с йербой мате. Их отец исчез месяц назад, оставив в дневнике записи о «тени с глазами как угольные ямы». Местный рыбак Рауль, затягивая самокрутку, бурчит: «Он полез в те болота, куда даже ягуары не суются… Там только призраки да *этот* зверь». Эмилия находит в отцовской куртке билет
В портовом городе Вальпараисо рыбачка Камила находит в желудке пойманного палтуса пластиковый пакет с обрывком карты и фотографией своей покойной матери. Она прячет находку в жестяную коробку из-под леденцов, спрятанную за иконой Девы Марии в спальне. Тем временем в Оахаке журналист Матео, застрявший в дешевом мотеле с протекающим душем, получает от анонима конверт с распечаткой переписки между
Кармен, 23 года, втирает рыбий жир в потрескавшиеся ладони перед сменой на рынке "Пуэрто-Верде" в Вальпараисо. Запах морской соли смешивается с криками торговцев: *"¡Ostras frescas, mitad de precio!"*. У причала замечает мужчину в помятом пиджаке — Рауль из Мадрида, фотограф-документалист. Он снимает ящики с морскими ежами, потом резко поворачивает камеру на нее: *"Твои
В библиотеке Сантьяго Карлос, студент-историк с потёртым блокнотом в руках, натыкается на письмо 1891 года, засунутое между страницами книги о гуанако. Чернила выцвели, но подпись «А. Ларраин» повторяется трижды. На полях — детский рисунок горы с крестом на вершине. «Опять эти помешательства на колониальных бунтарях», — бормочет он, откладывая мате в сторону. Тем временем в Гётеборге Элин,
Матиас, 19 лет, застрял в пробке на проспекте Либертадор в Сантьяго. В рюкзаке — конспекты по инженерии, пачка сигарет *Lucky Strike* и билет на автобус до Вальпараисо, который уже не успеет. Звонит мать: *«¿Llegaste?»*. Он откусывает эмпанаду с сыром, бормочет: *«Сейчас подхожу»*, и тут стекло двери машины разбивается. Трое в балаклавах, запах бензина и резины. Всё кончилось быстро: синяк под
В Вальпараисо, на улице с облупившимися граффити, 16-летняя Камила Моралес ищет брата Лукаса, пропавшего после ночной смены в порту. Она обходит рынок Ла Вега, где рыбник Энцо, пахнущий селедкой, бормочет: «Он спрашивал про *Лос Ольвидос*… Там не место детям». В рюкзаке Камилы — потрепанный блокнот Лукаса с координатами (33.042° S, 71.621° W) и пятном от кофе. Ночью она пробирается в заброшенный
Лукас, 22 года, играл на бандонеоне в подземке Буэнос-Айреса, пока не столкнулся с Мартой — испанской скрипачкой, искавшей партитуры для диссертации. Они сняли комнату в районе Ла-Бока, где треснутые стены украшали плакаты с Милесси и Пиаццоллой. «Ты вообще слышал, как звучит *Primavera Porteña* без фальши?» — спросила она, перебирая стопки нот из блошиного рынка на Доррего. Конфликт вспыхнул,
В Сантьяго, Кармен, с волосами, пропахшими типографской краской, каждую ночь прятала листовки в коробки из-под консервов. «Если военные придут, говоришь — не умеешь читать,» — шептала она младшему брату Луису, вытирая руки об фартук с пятнами чёрной туши. Он таскал пачки в рюкзаке с дыркой на дне, оставлял их у дверей церкви Сан-Франсиско, где старухи крестились, видя размазанные слова «¡No al