Знаешь, есть такая история — один тип из высшего лондонского света, этакий идеальный слуга в безупречной ливрее. Да не просто костюмчик на нём был рабский, а вся душа, кажется, пропиталась этим раболепием. Представляешь? Вечно кланяется, «да, сэр», «нет, сэр» — робот в жилетке. А потом — бац! — судьба забрасывает его в Штаты. И тут начинается магия. Слушай, я не шучу: этот человек, который раньше
Вот, представляешь, парня Тома Грэйсона буквально вышвырнули из дома невесты — и всё из-за принципов! Ну кто сейчас дерется на дуэлях, серьёзно? Он же просто не захотел махать кулаками, как какой-то средневековый рыцарь. Ну и что? Взял да устроился певцом на этот странный «плавучий театр» капитана Джексона. Сам капитан — тот ещё авантюрист, сразу видно. Придумал же: «Давайте назовём тебя Поющим
Представь: середина 30-х, в тихий городок врывается грохот гусениц — танкисты прикатили на учения. И среди этих стальных машин и пропахших соляркой парней — командир Белоконь. Мужик, видимо, с характером: вместо казармы снимает комнату у Тони, студентки из сельхозтехникума. Девчонка, надо думать, не промах — то ли застенчивая, то ли просто виду не подаёт. А он-то что? С виду — служба, приказы,
Представляешь, где-то в пыльных гарнизонах Северо-Западной Индии служит этот парень — Алан МакГрегор. Лейтенант из 41-го уланского, да. Вроде бы вояка опытный, границу знает как свои пять пальцев, но… Ну знаешь таких? Говорит что думает, даже если это в лоб начальству летит. Приказы? Может и выполнить, а может и носом крутануть — мол, не вижу смысла. Из-за этого, конечно, вечно на ножах с высшими
Знаешь, вот эта история про Пьера — это же чистой воды нервный триллер! Парень вляпался в убийство где-то в парижских переулках, смотался в Барселону, а там — ни денег, ни надежды. Ну и что делать? Конечно, записался в этот их легион испанский — типа, новая жизнь, чистый лист. Только вот загвоздка: война стирает прошлое не так быстро, как хотелось бы. А эти его земляки, Муло и Лукас… Муло —
Знаешь, как бывает — вроде все вокруг горит, а люди все равно находят повод для любви. Вот и тут: Дублин в огне восстания, англичане костелят всех направо и налево, а среди этих развалин, вонючих подворотен и вечных перестрелок, вдруг вспыхивает страсть между Джипо и Кэти. Она, конечно, девушка с «опытом» — это тактично говоря. Он же вечно ноет, мол, «как ты можешь?!», а она огрызается: «А ты?
Представь: 1936 год, Бродвей бурлит, а Роберт Гордон, продюсер с амбициями, застрял в классической творческой ловушке — идей вагон, а денег ноль. И тут как по заказу появляется Лиллиан — молодая вдова, у которой кошелек толще её актёрского таланта. «Инвестирую, но только если главная роль моя!» — заявляет она. Ну ты понял, да? Типичная история: богатый дилетант лезет на сцену, а все вокруг делают
Вот, смотри: представь себе этого богатого мажора, который несется на своей скоростной лодке по какому-то калифорнийскому озеру. Ну и, конечно, всё идет по классике — Боб (наш герой-повеса) врезается куда-то, лодка в щепки, сам еле живой. А самое жуткое? Из-за его выходки погибает местный доктор, который бросился его спасать. Вот это поворот, да? И что делает наш красавчик? Ну, совесть-то грызет
Знаешь, что меня всегда цепляет в истории Анны? Вот этот вечный разрыв внутри нее — будто сердце рвется пополам. С одной стороны — материнская любовь, связь с сыном, эта роль безупречной жены Каренина. А с другой — безумная страсть к Вронскому, где она вдруг становится другой Анной: живой, пылкой, дышащей на полную грудь. И самое жестокое, что эти две ее ипостаси никак не склеить. Как будто
В сталелитейном городке Гленвуд двое разнорабочих — Джейк с шрамом над бровью и долговязый Лу — находят в котловане под старым мостом ржавую коробку. Внутри: фотография девушки в свадебном платье (1921 г.), расписка на 500 долларов от мэра Харгрейва и ключ от заброшенной типографии. «Чёрт, это ж Элси Браун… Та, что с поездом столкнулась», — бормочет Джейк, вытирая грязь с фото фланелевой
В дождливом Лондоне 1775 года Люси Манетт находит отца, доктора Александра Манетта, в крохотной мастерской у подножия Тауэра. Он собирает часы, пальцы дрожат от привычки выцарапывать буквы на дереве — следы восемнадцати лет в парижской Бастилии. "Отец, мы вернем тебе имя", — шепчет Люси, разглядывая выцветший портрет матери в его жилетном кармане. Через три года на суде над Чарльзом
Люсьен Моро, слесарь с завода «Рено», каждый вечер заходил в бистро на улице Оберкампф, заказывал вино и вырисовывал в блокноте контуры мостов. Его соседка Элоиза Дюран, рыжая продавщица из букинистической лавки на Монмартре, воровала для него газеты с заголовками о забастовках. «Твои мосты похожи на скелеты», — говорила она, разливая суп из брюквы. Гастон Лефевр, бывший аптекарь, торговал из-под