В лагере под Манассасом, рядовой Элай Уитмен ковырял жесткую солонину вилкой, бормоча соседу: «У матери моей куры лучше жрут». В Ричмонде Джефферсон Дэвис, поправляя смятый воротник, диктовал прокламацию о блокаде, пока за окном фабричные гудки сливались с криками разносчика газет: «Линкольн требует 75 тысяч добровольцев!» На станции в Чаттануге юная Клара Бартон, запах лекарств въевшийся в
В подвале особняка под Женевой, пахнущем медью и формалином, Виктор Франкенштейн подключает электроды к телу, сшитому из кусков кожи и мышц. Его ассистент Генри Клерваль, вытирая пот со лба, роняет склянку с желтой жидкостью: *«Если это сработает, церковь объявит нас еретиками»*. После удара тока существо с шрамом через лицо хрипит: *«Где… мать?»* и разбивает окно, сбегая в лес. Месяцы спустя в
В Сан-Диего, на базе Коронадо, команда из шести человек — Джексон "Джек" Морроу, Карлос "Эль-Вати" Санчес, Трой Миллер — тренируется на песке под палящим солнцем. Миллер, с облезшей татуировкой на плече, ругается, когда песок забивается в прицел винтовки: *"Черт, опять эти крошечные сволочи везде лезут!"* Санчес в ответ смеется, доставая из рюкзака банку кока-колы:
Джек Мэлони, бывший коп из Бронкса, снимает контору над китайской забегаловкой на 45-й улице. В ящике стола — бутылка бурбона, пачка неоплаченных счетов и фото его бывшей, Линды, с надорванным уголком. Клиентка в мокром плаще, миссис Эверетт, тычет в него дрожащими пальцами: «Он угрожал лезвием, мистер Мэлони. Говорил, знает, где моя дочь спит». Джек щелкает зажигалкой, поправляет галстук с
Джейк Моррисон, хирург с перевязанным пальцем из-за вчерашнего пореза в операционной, замечает, что пациенты из его отделения в госпитале Святой Марии в Портсмуте исчезают после ночных обходов. Его сестра Лиза, медсестра с татуировкой колибри на запястье, находит в мусоре пустые ампулы с маркировкой **«IX-5»** и надписью «температура хранения –40°». В кабинете главврача Харгрейва, за дверью с
В сталелитейном городке Грейвсмилл механик Джейк Торренс копается в двигателе старого грузовика, когда замечает, что на свалке за мастерской валяется обгоревший цилиндр с гравировкой на незнакомом языке. «Эй, Сэм, глянь-ка — это вроде как из тех НЛО, про которые ты трещал?» — кричит он напарнику, вытирая руки об промасленную тряпку. Той же ночью Джейка будят гул низко пролетевшего самолета без
Дороти в клетчатом фартуке цепляется за табуретку, пока ветер срывает ставни с петель. Тотошка, дрожа, забивается под кровать. Сумрак сменяется ярким светом — девочка приземляется в поле маков, где старый фермер в заплатанной шляпе ковыряет вилами землю. «Страшиле мозги не помешали бы, — бормочет он, — а то вороны кукурузу клюют». Дальше — лес с кривыми деревьями. Там Железный Дровосек со
Рави втирает пот со лба, поправляя выцветшую курту. Его младшая сестра Мира, обвязанная в жёлтое сари, пересчитывает монеты из выручки за манго на рынке Нагпура. «Соседи опять пригрозили — говорят, наша хата на их земле», — бросает он, разглядывая трещину в глиняной стене. Амит, их двоюродный брат, ворчит, разбирая ржавые инструменты в углу: «Дедовы документы искал в сундуке — только крысы там
В душной радиостудии Фэрвью-Сити Норман Бейтс, сжимая в руке стакан теплого кофе, звонит в ночной эфир. Ведущая Конни, щелкая ручкой, спрашивает: «Почему решили рассказать историю сейчас?» Он молчит, трогает шрам на запястье, потом бормочет: «Сын будет. Не хочу, чтобы он…» В паузе слышно шипение рации. Норман описывает дом на холме — треснувшие ступени крыльца, запах плесени в чулане, где Норма
Лиса Морган каждое утро протирала стойку в закусочной "Мелз" на шоссе 66, пока ее друг Джек Тёрнер копался под капотом своего пикапа. «Опять масляный фильтр забился, — бросал он, вытирая руки об рваные джинсы. — Завтра поедем в Альбукерке, запчасти нужны». В холодильнике у Лисы лежала записка от отца-дальнобойщика: *"Не трогай коробку на антресолях"*, но она уже вскрыла ее
В старом здании на улице Крохмальной в Варшаве Януш Корчак, в очках с толстыми стёклами, разбирает детские тетради. В приюте пахнет дезинфекцией и варёной свёклой. Стефа, девочка с рыжими косами, спорит с Миколаем из-за карандаша: «Ты сломал мой последний!» Корчак подходит, достаёт из кармана закрученный в газету мелок. «Делитесь, как братья, даже когда злитесь», — бормочет он, поправляя пиджак с
Лена Штайнер, 16 лет, переезжает с отцом-архитектором из Мюнхена в ветхий дом тёти Гретхен в австрийских Альпах. В старом сундуке на чердаке она находит письма 1943 года с адресом «Роза, Linzerstraße 12» и обрывок карты с меткой у водопада Ахензее. «Ты копайся в прошлом — оно тебя проглотит», — ворчит Гретхен, пряча ключи от запертой комнаты, где пахнет лавандой и плесенью. Лена подменяет