Аня, 11 лет, в серой куртке с оторванной пуговицей, каждое утро протирает конденсат со стёкол в пятиэтажке на окраине города. Мать, Люда, пахнет дешёвым табаком и мороженой картошкой — после смены в магазине бросает на стол пакет с гречкой: *«Сваришь, а?»*. Отчим Сергей, в застиранной майке, тычет вилкой в холодные макароны: *«Окно закрой, сквозняк»*. Аня молча выходит во двор — там ржавые
Линн, заросший щетиной рыбак с потертым плащом, разгружал крабов на причале, когда его дочь Эмили в рваных джинсах прибежала к пирсу. В руке она сжимала ржавый нож с засохшей кровью на лезвии — нашла его возле скал, где обычно туристы жарили сосиски. "Пап, у маяка... там кто-то кричал прошлой ночью", — задыхаясь, ткнула пальцем в сторону пляжа. Линн, пахнущий соленым потом и рыбой,
Сергей, 17 лет, живет в поселке возле полузаброшенной станции «Дальняя». Отец, Николай Иванович, слесарь в депо, после смены молча пьет чай с брусничным вареньем. В школе — драка из-за насмешек над потрепанным телефоном Сергея: «У тебя даже экран весь в паутине», — хохот одноклассников. Вечером Марина, дочь местного продавца угля, тащит его на крышу старого тепловоза: «Слушай, вчера бригадир отца
Лиза, в потёртом пальто с оторванной пуговицей, ждёт Антона на вокзале в Твери. Поезд опаздывает на сорок минут, она считает трещины на плитке под ногами — тринадцатая похожа на карту Австралии. Антон выходит из вагона с рюкзаком, заляпанным краской, и сразу лезет за сигаретой: «Бросила, как просил?» Лиза достаёт из сумки пачку «Беломора», мятую, но целую. Везут её чемодан с застрявшей молнией в
Рави, парень в заляпанной маслом спецовке, ковырялся в двигателе старой «Амбассадор» за гаражом на окраине Мумбаи. Его сестра Прия, с руками в нитках от вышивки сари, ворчала, развешивая белье во дворе: «Папа снова грозится продать участок под отель. Говорит, шитьём сыт не будешь». По вечерам они тайком слушали кассеты с записями рок-групп, пряча магнитофон под кроватью, пока мама мыла посуду с
Беар Гриллс, в потрёпанной зелёной куртке, тащит за собой Джейка — рыжего парнишку в очках, который споткнулся о корни в мшистом лесу Аляски. «Смотри под ноги, а не на северное сияние», — бурчит Беар, разламывая замёрзший мох для костра. Джейк, дрожа, пытается растопить снег в жестяной кружке, но вода выплёскивается на варежку. «Опять кипятка нет…» — бормочет он, вытирая запотевшие стёкла. Беар
Джай Шарма, торговец специями из деревни под Амритсаром, каждое утро раскладывал на прилавке мешочки с куркумой и кардамоном. Его жена Мина, завязывая концы сари, напевала молитвы перед алтарём Лакшми, а сын Раджив гонял на ржавом велосипеде по пыльным улочкам. «Смотри, папа, я как Амитабх в «Шолэе»!» — кричал мальчишка, обгоняя телегу с кокосами. В четверг, когда Джай проверял счета под треск
Лиза Мюллер, студентка-архитектор из Берлина, приезжает в деревню Шварцендорф к дяде Томасу, который восстанавливает старый фамильный дом. В прихожей, разбирая ящики с потёртыми инструментами, она находит письмо 1943 года, засунутое за облупившуюся раму зеркала. *"Если читаешь это — спрячь ключ от зимнего сада. Они ищут его под половицами"*, — выведено фиолетовыми чернилами на
Андрей Соколов, корреспондент с потёртым блокнотом и камерой Sony, колесит по Северному Кавказу в раздолбанном УАЗике. В Грозном снимает обстрел рынка: осколки кирпичей, крики раненой продавщицы, солдат-срочник, дрожащими руками закручивающий жгут на бедре. Вечером в палатке монтирует материал, попивая холодный чай из погнутой фляжки. «Ты им про трубы в развалинах принёс? — шипит в спутниковый
В Лос-Анджелесе Кадзуя Мисима, в потёртой кожаной куртке, разбирает бумаги в конторе над авторемонтной мастерской. На столе — треснувшая кружка с остывшим кофе, рядом фото его пропавшего брата, Ли. «Они не просто сбежали, — бормочет он, глядя на следы крови на полу заброшенного склада. — Кто-то убирает всех, кто знал про «Корпорацию G». В гараже на окраине города девушка с розовыми волосами,
Лиза, в потёртом фартуке с пятнами от кофе, разгружала коробки с круассанами за стойкой кафе на окраине Копенгагена. За окном моросил дождь, клиент в чёрном плаще оставил на стуле медный кулон в форме волка. «Забудь, что видела», — бросил он, исчезнув в переулке. Вечером, чистя слив раковины, Лиза наткнулась на кулон — тот жёг пальцы, как лёд. Её сосед Эйнар, студент-архитектор с татуировкой
Кэнсин Химура, всё ещё носящий саккабато с зазубренным лезвием, получает письмо от синсэнгуми — в Киото плетётся заговор. Бывший убийца оставляет Каору Камию в додзё, где та чинит его порванное кимоно иглой с жёлтой ниткой. «Не умирай, глупец», — бросает она, пряча лицо в складках ткани. В городе пахнет дымом: Сисио Макото, рыжий гигант с обгоревшей кожей, копит пушки в заброшенном храме на