Маджид, бывший банковский клерк из Шарджи, втягивается в подпольные ставки на верблюжьих бегах, чтобы покрыть долги младшего брата Хамеда. Каждое утро он заезжает в кафе *Al Sahra* на окраине Дубая, где пьет карак с тремя финиками и сливается с шумом арабских радиостанций. Его соседка Лейла, стюардесса из «Эмирейтс», случайно натыкается на его блокнот с цифрами в самолете. «Ты или математик, или
Лейла, медсестра из района Мар Михаэль, трижды перепрятывала счета за лечение матери под старым чемоданом на антресолях. Ее сестра Мариам, парикмахерша с выцветшим тату «Али» на запястье, принесла доллары в конверте: *«Хватит врать, я вижу банковские смс — ты взяла кредит»*. По утрам Лейла разводила порошок от давления в воде, пока мама смотрела турецкий сериал, громко спрашивая, когда внук Рами
Лиор, девушка в потёртой кожаной куртке, разгружает ящики с кофейными зёрнами за стойкой кафе в Тель-Авиве. Запах пережаренного эспрессо смешивается с выхлопами грузовика на улице Алленби. В кармане она находит медальон с треснувшим стеклом — подарок умершей матери. Внутри фотография 80-х: её отец и мужчина, похожий на отца Микаэля, её соседа. «Ты знал, што они работали вместе?» — она тычет в
Сара Абу-Халед, 28 лет, работает в пекарне в Рамалле, каждое утро замешивает тесто под радио с новостями о блокаде. Её брат Салим, инженер-нефтяник, приезжает из Берлина с коробкой старых писем от деда — в них шифры, связанные с заброшенным заводом в Лейпциге, где когда-то делали детали для трубопроводов. «Тут не про нефть, тут про людей», — бормочет Салим, разбирая каракули на арабском и идише.
Лейла, пятнадцатилетняя дочь автомеханика, копалась в старом сарае за заправкой на окраине Такерсвилля. Среди ржавых инструментов и покрытых пылью коробок она нашла стеклянный флакон с мерцающей внутри блохой. «Ты… говоришь?» — прошептала она, услышав тонкий голосок, умоляющий выпустить его. Блоха, представившаяся как Зик, объяснила, что её колония живет под городом, питаясь не кровью, а
В пыльной мастерской на окраине Мехико Карлос ковырялся в двигателе старого «чиримолы», пока радио трещало о пропавших в районе Истапалапы. Его сестра Адриана ворвалась, швырнув на верстак смятый листок: «Ты видел? Луис звонил — эти ублюдки снова были у дома». На листке — адрес склада в Сочимилько, где их отец когда-то хранил краденые запчасти. Вечером, заделывая дыру в сетчатом заборе, Карлос
Блуи, рыжеволосая девочка в полосатом свитере, рисует в углу школьного класса, пока одноклассники перешептываются за её спиной. «Смотрите, опять свои мультяшки лепит», — хихикает мальчик в кепке с динозавром. Учительница мисс Кларк аккуратно забирает у неё лист: «Блуи, мы решаем уравнения, помнишь?» Дома, на кухне с жёлтыми обоями, мать Дженна разливает чай. «Папа уезжает в Мельбурн на полгода, —
Карлос Мендес, механик из пригорода Севильи, коптит двигатель старого «Пежо» в гараже, пахнущем машинным маслом и жареным миндалем. Его сестра Изабель, студентка-архитектор, срывает плакаты с объявлением о сносе рынка Меркадо-де-Триана, где их мать когда-то продавала керамику. «Тысячи туристов, а они хотят построить еще один паркинг», — бросает она, разминая в пальцах обрывок скотча. Вечером в
Бальтазар, ветеринар с обветренным лицом и потёртым саквояжем, колесит по деревням Прованса на стареньком «пежо». В Сент-Марсель он вправляет вывихнутое плечо козе у мадам Леблан, которая суёт ему в карман два яйца: «Для супа, доктор». Вечера он коротает в баре «Ле Рош», потягивая пастис под перешёптывания местных о засухе и ценах на лаванду. Однажды под утро его будит звонок от винодела Арно —
Лейла Морган, студентка-архитектор, переезжает в полуразрушенный таунхаус на окраине Чикаго после смерти бабушки. В гостиной, под слоем пыльных бархатных штор, она находит черный гроб с инкрустацией в виде змеи. «Ты серьезно собираешься оставить это здесь?» — спрашивает ее младший брат Илайдж, поправляя очки, пока Лейла тычет в крышку отверткой. По ночам из гроба доносится скрип, как будто гнет
Джейкоб, учитель химии в старшей школе Брекенвилля, находит в мусоре у спортзала пустые канистры с маркировкой «КС-44» — их использовали на местном заводе «Акрон-Индастриз». Он звонит Эмили, свояченице-эпидемиологу: «Приезжай к парку. Здесь что-то нечисто, Эм. Эти отчеты... цифры не сходятся». Через час они копаются в архивах городской библиотеки, где пахнет плесенью. На обороте фотографии 1987
Джейкоб Рейнольдс, инженер-акустик с привычкой жевать колпачок от ручки, обнаружил аномалии в старых записях из архива радиостанции KQRT. Его подруга Лина Мартинес, аспирантка-физик, заметила, что частота 432 Гц в плёнках 1940-х вызывает резонанс в стеклянных предметах — треснуло окно в её съёмной квартире на Хайленд-авеню, когда они включили запись с голосом диктора: *«Сейчас вы услышите нечто…