Луиза, медсестра с усталыми глазами, везет дочь Мэри в Портленд, штат Мэн, после развода. Мэри, 16 лет, в темных очках и капюшоне, щурится от света — синдром Мёбиуса не дает ей контролировать мимику. В школе одноклассники шепчутся: *"Чудовище"*, — бросает рыжий Брендон, тыкая в ее фото в соцсетях. По вечерам Мэри моет полы в похоронном бюро Стюарта — высокий мужчина в костюме-тройке
Лука Мортелли, бывший картограф из Неаполя, находит в старом чемодане отца выцветшие письма с метками на карте Рима. Он связывается с Софией Риччи, студенткой-архивисткой, которая замечает на обороте одного из листов символ — переплетённые змеи, похожие на герб семьи Винченцо, владеющей полуразрушенным заводом в промышленной зоне Флоренции. «Тысячи таких значков продают туристам у Пантеона», —
Марьяна, студентка-историк из киевского общежития на Лукьяновке, нашла в архивах библиотеки имени Вернадского потрепанный дневник 1930-х годов с пометкой «Чернобыльские записи». На страницах — схемы странных приборов и упоминания «теней, что шепчут через стены». Через три дня в ее квартире на Оболони пропало электричество, а в углу ванной появилась влажная трещина, пахнущая медью. «Ты слышала?
Лидия, звукорежиссер из Варшавы, каждую ночь записывала подкасты в студии с треснувшим стеклом. Ее сосед Марьян, украинский хакер, однажды вставил в разговор: *«Твой эфир вчера поймал странный код — как будто кто-то передавал координаты через старую мелодию Шопена»*. Они нашли в архивах радио повторяющийся шум — скрип двери подвала в киевском общежитии, где десять лет назад исчезла ведущая Алина.
София, 17 лет, работает в парижском кафе *La Brume*, разливая кофе с корицей и вытирая стеклянные бокалы полосатым фартуком. Ее подруга Лейла, дочь марокканского иммигранта, постоянно подтрунивает: «Ты снова пялишься на ту фотографию?» — кивает на потрепанный снимок женщины в платке на фоне гор Атласа. Вечерами София копается в архивах библиотеки Сен-Женевьев, сравнивая почерк в письмах от
В портовом районе Осло Эйнар, исландский океанолог с потёртым блокнотом в кармане парки, находит в пробах воды аномальные частицы. Он звонит Лине, датскому инженеру-экологу, которая в это время чинит ветрогенератор на окраине Копенгагена: «Это не похоже на обычные отходы. Похоже, кто-то скрыл источник». Через три дня они встречаются в заброшенной библиотеке Бергена с Норой, норвежским хакером,
Лука, бармен из траттории возле Пьяцца Навона, каждое утро чистил старые медные кружки, пока София, студентка-реставратор с выцветшим рюкзаком, не заказывала двойной эспрессо. «*Il caffè è freddo oggi*», — бросала она вполголоса, разглядывая трещину в фреске на стене. Через неделю он подсунул ей записку с адресом заброшенной виллы под Флоренцией, где когда-то валялись эскизы какого-то сюрреалиста
Джейкоб Рид, физик-экспериментатор с привычкой грызть колпачок ручки во время расчетов, обнаруживает аномальные колебания в старом ускорителе частиц под кампусом MIT. Его ассистентка Эмили Шоу, вечно в растянутом свитере с кофейными пятнами, замечает странные артефакты на записях сенсоров: «Смотри — здесь временная метка совпадает с землетрясением в Неваде. Но магнитуда 0.3». В подвальной
В маленькой деревне у подножия заснеженных гор 15-летний Али копается в старом сундуке деда. На дне — потёртая фотография: группа солдат в форме 70-х годов стоит у каменной арки с выбитыми арабскими символами. «Кто эти люди?» — Али тычет пальцем в пятнистую бумагу. Дед Махмуд, чинящий сеть для ловли форели, бросает взгляд и резко захлопывает крышку: «Игрушки мертвецов не для живых». За окном
Камила, шеф-повар из Рио, прилетает в Неаполь, чтобы заменить сломавшую ногу Карлоту в её семейной кондитерской *Dolce Vita*. Вместо ожидаемого покоя она попадает в хаос: утром её будит соседский спор из-за парковки под окнами, а в пекарне сталкивается с упрямым пекарем Лукой, который отказывается добавлять кокос в традиционный торт *caprese*. «Здесь так не делают», — бросает он, разбивая яйца в
Росарио, владелица обшарпанного мотеля на окраине прибрежного городка Лас-Ольяс, каждое утро протирала треснувшую стойку бара пальцем, смазанным в жире от жареных бананов. Её сын Хавьер, 22 года, в рваной футболке, разгружал ящики с пивом, ворча: «Опять цены на лёд подняли — скоро будем мохито без льда продавать». В номер 5 заселилась Елена, гостья с синяком под глазом, которая прятала под
Лиам, бывший инженер-океанолог, коптит рыбу на крыше полузатопленного небоскреба в районе Миссии. Его младшая сестра Джейд, в красной куртке с оторванным рукавом, чинит гидролокатор, снятый с затонувшей яхты: «Если врубить его на полную, батареи хватит на час», — бросает она, вытирая машинным маслом поцарапанный экран. По вечерам они спускаются на плоту из пластиковых бочек в бар «Последний