Олег разбирал хлам на даче под Бородянкой, когда в старом комоде с отколотой ножкой наткнулся на потрескавшуюся тетрадь. На первой странице — синие чернила: *«Дневник Василия Ковальчука, 1987»*. Фотография выпала между листами: мужчина в очках, похожий на отца, обнимает женщину в платье с георгинами. «Анна Мироненко» — подпись с обратной стороны. «Кто такая?» — спросил он у матери по телефону.
Лера, пятнадцать лет, прячется от одноклассников в заброшенном цеху за школой. В углу, под ржавой трубой, находит сверчка в жестяной банке из-под консервов — надпись «Говядина тушёная, 2016» ещё видна. Запах краски с новой стройки у автостоянки смешивается с гнилью от мокрых досок. Сергей, её сосед по подъезду, врывается, царапая руку о гвоздь на косяке: «Слышь, Петрович опять бухать начал.
Чэнь Вэй, журналист из шаоянской газеты *Голос провинции*, копошится в архивах с чашкой холодного чая пуэр. Находит распечатку с пометкой "Проект 112": контракты на реконструкцию школы в Хэфэй, подписанные замглавы горсовета Лю Цзинем. В углу документа — детский рисунок, обведенный красным — единичка с улыбкой. «Смотри, даты тендера и подряда разъезжаются на месяц», — тычет пальцем в
Джейк и Эли, братья 19 и 22 лет, живут в дряхлом трейлере на окраине Риверсайда. Старший, Эли, чинит подержанные мотоциклы в гараже с провалившейся крышей, пахнущем машинным маслом и ржавчиной. Джейк, худой и нервный, пытается учиться в местном колледже, но большую часть времени развозит пиццу на скутере с треснувшим крылом. Их мать, Лора, работает на фабрике по упаковке рыбы — её синие фартуки
Аманда застряла в пробке на въезде в Уэстпорт, глядя, как её дочь Софи тычет пальцем в запотевшее окно: «Это и есть снег? Похоже на грязный зефир». В багажнике пикапа — три коробки с её старыми ковбойскими сапогами, которые Лиззи тут же попыталась выкинуть у заправки. «Ты же не будешь таскать их на родительское собрание? — фыркнула Лиззи, разворачивая шоколадный батончик. — Здесь даже лужи
Лина Чжан, студентка из Шанхая, наткнулась на потёртый блокнот в лавке старьёвщика на улице Юнкан. «Сколько за эту макулатуру?» — спросила она, листая страницы с чертежами механизма, напоминающего часы. Продавец, жуя палочкой кальмара, махнул рукой: «Бесплатно, всё равно мусор». В тот же вечер, разбирая заметки на полях, Лина обнаружила схему с координатами — они указывали на заброшенный завод в
Мари Дюваль, 23 года, живет в съемной квартире на третьем этаже старого дома на улице Риволи. Каждое утро она взвешивается на белых электронных весах, застрявших между плиткой ванной и стиральной машиной, записывает результат в блокнот с наклейкой «Цели» на обложке. В университете на лекциях по истории искусств одногруппники перешептываются, когда она протискивается между рядами, задевая сумкой
Минджэ, студент-астроном с вечно всклокоченными волосами, каждую ночь дежурил в университетской обсерватории под Сеулом. Рядом с ним копошилась Соён, инженер-стажёр в потрёпанной кофте, чинившая старый спектрограф. «Опять глючит матрица, — бросила она, стуча кулаком по корпусу прибора. — Ты вчера кофе пролил?» В углу гудели компьютеры 2010-х, на столе валялись распечатки с аномалиями в данных —
Сакура, младшая медсестра в больнице Сёхэй, постоянно натыкается на хирурга Хибари в узких коридорах третьего этажа. Она пытается спрятать потёртый блокнот, где записывает его расписание, но в спешке проливает кофе на карту пациента. «Если не можешь отличить кофе от крови, лучше сразу увольняйся», — бросает Хибари, даже не взглянув на пятно. Сакура клянётся себе не краснеть, но щёки горят, когда
Астрид, пятнадцатилетняя девочка в потёртой кожаной куртке, нашла старый фотоаппарат в подвале дома своей покойной бабушки в городке Редмонд. На снимках — люди, которых никто не помнит: мужчина в котелке с тростью, девушка в платье с кружевным воротником, исчезнувшие после наводнения 1937 года. Её сосед, Лукас, сын местного механика, разобрал аппарат и обнаружил внутри медную шестерёнку с
Мария прилетает на остров с чемоданом, заклеенным стикерами авиакомпаний. В участке сержант Молинер перебирает папку с надписью «Диего Торрес» — последняя фотография мальчика сделана возле маяка, лицо размыто ветром. «Вы уверены, что видели его здесь?» — она тычет пальцем в снимок. Рыбак в промасленном свитере пожимает плечами: «Дети теряются… но не навсегда». В доме с синими ставнями Мария
Марьяна, в потертой кофте с капюшоном, каждое утро толкала Олега в бок, пока он спал на раскладном диване. «Ты опять будешь обещать, что вернешь? У меня уже полкошелька квитанций на твою долю», — шипела она, пока варила растворимый кофе в хрущевке на Оболони. Олег, не открывая глаз, бурчал: «Послезавтра точно, контракт подписываю», — и натягивал куртку с дыркой на локте. Его «фриланс» сводился к