На юг (2024)

Кай, 22 года, в рюкзаке с потёртым блокнотом и билетом до Крайстчерча, выходит из автобуса у заросшего папоротником депо. Сестра Эмили, в резиновых сапогах с комьями грязи, ждёт его, перебирая ключи от старого пикапа: «Опоздал на два года. Мама сама клубнику в теплице сажала, пока ты в Окленде графики рисовал». По дороге к ферме «Уайтстоун» проезжают треснувший бетонный забор с надписью *«Продаётся»*, которую Эмили замазала чёрной краской. Вечером, за столом с холодным пирогом с ревенем, Кай находит в шкафу отцовский компас с застрявшей стрелкой — тот самый, что лежал в ящике трактора в день аварии.

Джек, сосед-маори с татуировкой *moko kauae* на подбородке, приносит вёдра с только что выловленными угрями. «Городские хотят купить твой участок под винный тур, — хрипит он, разжигая мангал. — А ты копаешься в почве, как та *wētā* под камнем». Кай замечает, как Эмили прячет квитанции за воду под керамическую фигурку киви. Ночью, пока Эмили чинит электрозабор, он уезжает на мопеде к заброшенной гидроэлектростанции — снимает ржавые шестерёнки, зарисовывает схемы в блокнот. Утром Джек ловит его за сбором медного провода у реки Ваймакарири: «Слесарь-привидение? Или думаешь, что твоя турбина нас спасёт?» Эмили, услышав грохот в сарае, находит брата с паяльником и разобранным генератором: «Папа бы сказал, что ты зря время тратишь». Кай молча вытирает масло с рук тряпкой, пахнущей овечьей шерстью.