Махарадж (2024)

Адитья Шарма, 28-летний программист из Мумбаи, каждое утро покупает чай у уличного продавца возле станции Андхери. «Дудх патти, без сахара», — бросает он, листая сообщения от матери: «Папа хотят, чтобы ты вернулся управлять фабрикой. Эти твои алгоритмы… кто их есть будет?». В калифорнийском офисе стартапа NeuroLink его коллега Лила Кван, в рваных джинсах и с термосом кофе, скривилась: «Твой код для нейроинтерфейса выглядит, как мантра из дедушкиных свитков — ничего не понятно». Они спорят о квантовых вычислениях, пока Адитья незаметно правит скрипты для автоматизации семейного текстильного бизнеса.

За неделю до Дивали Адитья обнаруживает в данных NeuroLink аномалии — кто-то сливает разработки индийскому конкуренту. Лила, роясь в логах, натыкается на его тайный проект: «Ты заставляешь станки ткать сари по нейросетевым шаблонам? Это гениально… и безумно». В тот же вечер мать Адитьи разбивает чашку, увидев в WhatsApp фото сына с американкой в баре: «Она даже бинди не носит!» На фабрике в Гуджарате старый токарь Раджив учит Лилу есть роти левой рукой, пока она показывает ему, как чинить роботизированный прядильный станок голосовыми командами. «Ты могла бы стать второй Индирой Ганди», — хрипит он, заливая перец чаем.