Дрозд, дрозд, ежевика (2023)

Лука, бариста из цюрихского кафе на улице Нидердорф, разбирая коробки со старыми книгами у мусорных баков, находит потрёпанный блокнот в кожаном переплёте. На странице с выцветшими чернилами — схема виноградника, подпись «Вано, 1972» и засушенные листья ежевики. Он фотографирует текст и выкладывает в грузинском языковом паблике: «Кто переведёт? Куплю хачапури». Нино из Тбилиси отвечает через час: «Это мой дед. Где ты это нашёл?» — её сообщение всплывает на экране, пока Лука вытирает пенку с кофемашины.

В винном погребке Нино на улице Леселидзе пахнет дубом и ткемали. Отец, Георгий, щурится, разглядывая фотографию блокнота: «Вано уехал в Швейцарию строить дороги. Бросил семью, но рецепт забрал». Нино достаёт из сундука под коврами бутыль с тёмной жидкостью — этикетка «1986» отклеивается уголком. «Дрозды клевали ягоды, поэтому вино горчило», — бормочет она, набирая Луке голосовое: «Приезжай. Покажу, как дрозды гнездо свили в старом Жигулях». Через неделю они копаются в ржавом авто на окраине Тбилиси, из динамика телефона трещит голос Георгия: «Опять эта ежевичная блажь!» — а Нино вытаскивает из-под сиденья ключ от заброшенного склада, обмотанный вышитой тесьмой.