Наследница и мастер (2022)

Эвелин Картер, 27 лет, втирает пальцем пятно на старом дубовом столе в кабинете отца в Монреале. На её руке — кольцо с треснувшим рубином, которое она не снимает с похорон. В углу экрана монитора мерцает уведомление от юриста: долги фабрики в портовом районе превысили стоимость земли. Лейла Мартинес, 34 года, архитектор из Ванкувера, в это время разворачивает синюю кальку с планом перестройки цехов в лофты. «Ты даже не пытаешься понять, что эти стены значат для отцовских рабочих», — бросает Эвелин, когда Лейла приезжает в особняк на Rue Saint-Denis. Лейла щелкает механическим карандашом: «Здесь десятилетиями платили гроши. Твой сантимент не накормит их детей». На столе между ними — счет за ремонт протекающей крыши и фото 1998 года: отец Эвелин и мать Лейлы у недостроенного цеха.

Лейла нанимает Чада Реннера, частного детектива с татуировкой якоря на запястье, чтобы найти документы о незаконной продаже акций в 2003-м. Он копается в архивах муниципалитета, натыкаясь на договор аренды с печатью китайской судоходной компании. Эвелин тем временем пробирается ночью на фабрику, находит в кабинете управляющего ящик с испорченными шестернями и блокнот, где отец записывал суммы с пометкой «Н.К.». Николас Ковальски, 61 год, бывший партнёр отца, теперь торгует запчастями у порта. «Твой батя не империю строил, а крыши грел», — хрипит он, закуривая в ангаре с разбитой неоновой вывеской. На следующий день Эвелин перехватывает грузовик с токарными станками, которые Лейла уже продала через сайт в Даркнете. В офисе Лейлы гудят серверы майнинговой фермы; она стирает пересохшим маркером дату встречи с инвесторами из Торонто.