Никакого шума (1923)

Эдна Моррисон стирала окровавленные бинты в жестяном тазу, пока ее брат Клайд разгружал мешки с сахаром у задней двери аптеки. На углу Бродвея и 7-й улицы мясник Луи Геллер прятал бутылки с джином под прилавком, прикрывая их свиными тушами. «Скажи сестре, чтоб не болтала с теми типками из прачечной», – бросил Клайд, вытирая пот ладонью о комбинезон. Эдна кивнула, но вечером всё равно передала ключи от склада девчонке-курьеру в рваных ботинках – та платила серебряными полдолларами.

В подвале пекарни Шульце Эдна нашла раненого грузчика Ника: пуля пробила ему бедро, когда полиция накрыла перевозку ящиков с виски. «Доктор Берк зашил, но нитроглицерина нет», – хрипел он, сжимая обрывок газеты с объявлением о «добровольном сборе на нужды церкви». На следующее утро шериф Томпсон обыскал фабрику, вывернул карманы у ткачих. Эдна спрятала флакон с морфием в корзине для белья, притворяясь глухонемой – этому научила мать, умершая от чахотки прошлой зимой. «Мисс Моррисон, вы точно ничего не слышали?» – спросил помощник шерифа, разглядывая трещину на потолке. «Только станки да кашель стариков», – ответила она, сжимая в кулаке ключ от заброшенной угольной шахты.