Молодёжь (2022)

Лейла, в потрёпанном фартуке с пятнами от эспрессо, протирает стойку в кафе «Без пафоса», пока клиент в костюме тычет пальцем в часы: «Мне к девяти на Мейн-стрит, девочка!» Она щёлкает кофемашиной, не глядя: «Ваш латте через минуту. Не взорвусь же». За углом, у заброшенного элеватора, Джейк в чёрной балаклаве брызгает баллончиком на кирпич — оранжевый кобальт выводит контуры дракона. Сирена. Он швыряет баллон в рюкзак: «Опять эти копы нюхом чё-то учуяли». Миа, с гитарой в чехле, облепленном наклейками с панк-группами, пробирается через задний двор дома. Из окна кухни голос матери: «Консерватория или ничего!» Миа хлопает дверью: «Это не твоя жизнь, мам. Не стану юристом, хоть сто раз повтори». Карлос, в квартире над аптекой, пересчитывает пузырьки с морфином. Отец кашляет за стенкой. «Пап, надо встать… Хотя бы сегодня».

На старом складе у реки, где Джейк прятал краски, а Миа тайком писала тексты, Лейла находит ключ от заржавелого замка. Внутри — горы ящиков с ржавыми гвоздями, запах плесени. «Место — дерьмо, но наше», — Карлос ставит на полку фото отца. Они тащат сюда старый диван, вешают гирлянды из долларового магазина. Через неделю на стене уже дракон Джейка, рядом — графити Лейлы: «Рокспрингс не сдохнет». Миа играет новый рифф, когда врывается менеджер из кафе: «Лейла, смена началась! Ты опять здесь?» Вечером на пороге — уведомление о сносе. Джейк рвёт бумагу: «Да они гонят. Кому этот склад нужен?» Лейла тычет в подпись мэра: «Видишь? Реновация. Офисный центр». Карлос молчит, перебирая пузырьки в кармане. «Папа умер. Вчера». Миа роняет медиатор: «Чёрт… Мы тут. Мы с тобой».