Ханнес (2021)

Ханнес, худощавый парень в очках с потёртой оправой, разгружал коробки с типографской краской в подсобке своего деда на улице Шпреевальд. Запах гниющей бумаги и металлических печатных форм висел в воздухе, как постоянный спутник. Однажды между старыми клише он нашёл конверт с инициалами E.R. и фотографией девушки у разрушенной колокольни. «Лукас, посмотри — тут даты с 44-го по 47-й», — прошептал он другу, проводя пальцем по выцветшим чернилам. Соседский пёс Густав, вечно спавший у входа, вдруг заскулил, когда Ханнес прочитал вслух: *«Если это найдёте — я, наверное, уже не смогу принести торт к Рожарю»*.

Лукас, в крапчатом фартуке от брызг типографского клея, настоял на поездке в Шпандау. Там, в квартире с вонючим ковром 70-х, Марта, бывшая почтальонка, жевала марципан и тыкала в карту булавками: «Эмилия Розе заказывала три репродукции Дюрера через месяц после бомбёжки — странно, да?». Ночью, при свете зелёной настольной лампы, Ханнес склеивал обгоревшие страницы дневника, найденные под половицей. *«Пауль так и не вернулся с водой, а я отдала последние часы за куклу Эльзе»* — строчки сливались с гулом трамвая за окном. Когда Лукас принёс чёрно-белый снимок разрушенной школы, где на заднем плане виднелась та же девушка с пустым ведром, Ханнес разбил чашку с остывшим кофе — трещина повторила контур реки на карте Марты.