Плач проклятой (2021)

Камила, 17 лет, в рваных кедах пробирается через заросли кофе у подножия Анд. В рюкзаке — потёртый дневник покойной матери с пометкой *"Церковь Сан-Исидро — не ищи ответов"*. На заброшенной ферме в Калере она натыкается на петлю из конопли, висящую над грудой детских игрушек. «*¿Qué mierda es esto?*» — бормочет она, снимая на телефон ржавую табличку с именем *Рафаэль Ордоньес, 1985*. В аптеке Боготы её младший брат Лукас находит в упаковке таблеток свёрнутый лист с ритуальными символами — тот же узор, что на стенах их пустого дома в Медельине после наводнения.

Рафаэль, бывший солдат с татуировкой *"7-я рота"* на запястье, втирает Камиле в ладони толчёный табак перед входом в шахту возле Сипакиры: «*Тени цепляются за пот. Не дай им учуять страх*». В полуразрушенной церкви они находят алтарь с фотографиями 32 детей и бутылку *aguardiente*, наполовину заполненную кровью. Диалог отца Эдуардо с мэром в баре *"Льянеро"*: «*Выкопали старые грехи — теперь платите новыми трупами*». Когда Камила разбивает витрину семейной аптеки, чтобы забрать записи отца, из динамиков радио внезапно доносится голос её матери, повторяющий: «*Сожги письма под кедром у реки*».