Еда (1964)

Джек, рыжий парень с вечно заляпанным мукой фартуком, каждое утро разгружал ящики с бобами и тыквами у задней двери закусочной «У Мэй». Хозяйка, Мэй, ворчала на него за разбитые яйца: «Опять твои пальцы, как сосиски, — всё роняют!» В углу кухни, под трещащим радио, Марни, дочь Мэй, резала лук, слезы смешивая с румянами. Она бросала Джеку: «Сегодня вечером найди масло грецкого ореха. Или заказ Робертса опять вернёт». За стойкой, между дымящимися тарелками супа, местный грузчик Сэм обсуждал с водителем грузовика цены на кукурузу, а подросток Томми подбирал крошки хлеба с пола, пряча их в карман для уличных голубей.

В четверг на рынке в Спрингфилде Джек столкнулся с Луисом, стариком в выцветшей ковбойской шляпе, торгующим диким мёдом. «Попробуй это в пирог Мэй, — просипел Луис, протягивая банку с тёмной массой. — Скажешь, будто прабабка её рецепт ожила». Через неделю закусочную окружили мужчины в костюмах — землю выкупили под заправку. Мэй схватила половник: «Моя тётя пекла тут хлеб, когда тут ещё лошади топтались!» Марни ночью прокралась в офис застройщиков, подменила документы кленовым сиропом, а Джек и Сэм устроили «голодный бунт» — раздавали бесплатный перец чили с мёдом Луиса у мэрии. «Вкуснее бензина», — хихикал Томми, разливая порции в жестяные кружки.