Проклятье таро (2025)

Лика, худенькая студентка-архивариус с татуировкой совы на запястье, нашла колоду в ящике старинного бюро, купленного на распродаже в районе химзавода. Карты пахли ладаном и плесенью, а на обратной стороне «Колеса Фортуны» кто-то вывел синими чернилами: *«Анна, 16.10.1973»*. Когда Лика разложила три карты на кухонном столе, залитом желтым светом от дешевой лампы ИКЕА, «Башню» задел локтем. На следующее утро соседний дом №7 по улице Гагарина обрушился из-за утечки газа. «Ты что, веришь в эту хрень?» — фыркнула Марина, её соседка-медсестра, разглядывая «Смерть» с облупленным золотым тиснением. Но когда Лика вытащила «Влюблённых» перед свиданием, Марина не пришла на смену в больницу — её нашли в подъезде с перерезанными венами, в руке зажат клочок газеты с гороскопом.

В библиотеке имени Горького, где Лика подрабатывала оцифровкой метрических книг, пыльный архивариус Семён Петрович показал ей микрофильмы за 1973 год: заметка о массовом суициде в психушке под Рязанью. На фото пациентки с выколотыми глазами Лика узнала Анну — ту самую с надписью на карте. «Они выбирают, кого забрать, пока колода не опустеет», — прошептал старик, разливая чай в подстаканники с болтающимися ложками. В ту же ночь Лика высыпала карты в мусоропровод хрущёвки, но утром колода лежала на подушке, перевязанная её же заколкой-«ракушкой». Когда за дверью послышался скрежет ногтей, она выдернула верхнюю карту: «Суд». На лестничной площадке с треснутым зеркалом Марина, в пропитанной кровом больничной робе, прошамкала: «Твоя очередь нести их».