Анна Абраменок

Лиза закручивает кран в раковине коммуналки на Невском проспекте, но вода продолжает капать. Соседка Нина Петровна стучит по батарее из-за шума, кричит через дверь: «Опять потоп устраиваешь!» Вечером Лиза сбегает к набережной Мойки, где Андрей, парень со стройки через дорогу, ждет ее с пакетиком теплых чебуреков. Он в краске на джинсах, смеется: «Держи, а то опять про библиотеку свою забудешь поесть». Они сидят на холодной скамейке, делят чай из треснувшей кружки с надписью «Ленэнерго». Лиза
Оксана приезжает в село под Черниговом после звонка тети Галины: «Съезди к бабе Параске, опять печь дымит, а она на лестницу залезть не может». В доме, пахнущем яблочным вареньем и сапожным клеем, старуха тычет костылем в трещину в кладке. За вязанкой дров Оксана находит жестяную коробку с письмами от отца — тот уехал на заработки в Киев в 92-м и пропал. На обороте квитанции за свет, засунутой между страницами, детская рука вывела: «Папа, когда вернешься?». Баба Параска щурит мутные глаза: «Он
Надя, 12 лет, протирала пыль с подоконника в корпусе интерната, когда увидела объявление о конкурсе талантов. В кармане её вылинявшей пижамы лежали нитки, украденные из кабинета трудов — ими она сшивала лепестки ромашек к старой занавеске. "Опять цветы клеишь? — хрипло засмеялся Витька из 5-й группы, разминая комок хлеба. — Тебя всё равно никто не усыновит". Вечером в душевой она примеряла платье-занавеску, придерживая булавкой дырку на плече. Воспитательница Людмила Степановна,
Лиза, учительница младших классов с медальоном в форме совы, сидит в кафе «Бриз» у метро «Проспект Мира». Сергей, поправляя часы Cartier, кладет перед ней папку: *"Двести тысяч сейчас, еще три — после подписи. Надо изображать жену перед отцом, пока он в клинике. Выговорите условия"*. Она молчит, перебирая пуговицу на потертом рукаве. *"Квартиру отремонтирую, долги школы закрою",* — он щелкает зажигалкой, не глядя. Через час она тащит сумку через двор хрущевки, обходя лужи, а
Лера, двадцать три года, в красной ветровке, каждый день объезжает Бессарабку и Подол на потёртом скутере. Рюкзак с потускневшими наклейками групп «Океан Эльзы» и «Бумбокс» болтается на плече, а шрамы на коленях — от падений в гололёд. Утром звонит мать, голос с хрипотцой: «Лерка, батя опять зарычал, хлопців пугает... Привези хоть глицин, а?» Лера, придерживая телефон плечом, втискивает пакет с кофе и круассаном в руки клиентке у метро «Лукьяновская»: «Ма, я через три заказа, потом сорвусь». На
Николай, в засаленной футболке и рваных резиновых сапогах, копался в двигателе старого «Запорожца» возле сарая, когда услышал смех из-за забора. За виноградными лозами мелькнула яркая юбка Ольги — его жены — и кепка Виктора, соседа с мотороллером. «Херсонский сорт опять подгнил», — буркнул Николай, швыряя гаечный ключ в ведро, но вместо гроздьев в руках сжал ком земли. Ольга, вернувшись, застала его за разбитой бутылкой самодельного вина. «Ты думал, я с ним?» — спросила она, вытирая ладонью пот
Вот как можно переписать историю, добавив живости и эмоций: Знакомьтесь, Наташа — медсестра из местной больницы. Живет с мамой в хрущевке, где обои давно просят ремонта, а на окнах — вязаные занавески «а-ля ретро». Денег вечно не хватает, но мама твердит: «Мы не нищие, мы скромные!» Ей-богу, эта женщина — образец силы. Всю жизнь тащила дочь одна, отбиваясь от воспоминаний об отце-алкоголике. Том самом, который то пропадал на неделе, то приходил выносить из дома последнее. «Только бы ты не пошла