Кишор

Аарти Шарма, девушка из узких переулков Джайпура, каждое утро протирала пыль с плаката Boeing 747 в своей комнате, пока её отец, Раджеш, возился с проржавевшим мопедом во дворе. «Опять эти учебники вместо помощи? — ворчал он, вытирая руки тряпкой. — Вчера миссис Гупта спрашивала, когда ты замуж выйдешь». Аарти, закалывая волосы шпилькой от матери, бросала через плечо: «Скажи, что я выйду, когда
Ачарья, лысеющий учитель из захолустной школы в Джаркханде, каждое утро переходит через грязную речушку по шаткому мосту, чтобы успеть к первому звонку. Его жена Шила варит чай с кардамоном на керосинке, ворча: «Опять эти твои ученики сломали парту? Когда зарплату дадут?» В классе, где облупилась краска со стен, Ачарья объясняет дроби, рисуя мелом на ржавой доске, а за окном орут торговцы
Картик вернулся в старый район возле хлопковой фабрики через три года после посадки. Мать, Шанти, сварила кофе в алюминиевой кружке, кивнула на деревянный ларек у дороги: *«Продала цепочку из носа, чтобы арендовать. Будешь торговать пакора?»* По утрам он разгружал мешки с мукой, слушая ругань водителей автобусов, объезжавших пробки у храма Ганеши. На углу, где продавали сигареты поштучно,
Венкатеш, 45 лет, в засаленной рубашке и с потрескавшимися сандалиями, каждое утро толкает велосипед мимо лавки *Мадхавана-пая-кадай*, где пахнет кардамоном и жареным луком. "Опять *бетти* на завтрак?" — хрипит он жене Лакшми, разглядывая тарелку рисовых шариков. Их сын-подросток Мурали ворчит, что в школе требуют новые тетради, но Венкатеш достаёт из жестяной банки только потрёпанные
Мира, 17 лет, дочь кузнеца Раджеша, каждое утро раздувает горн в крошечной мастерской на окраине Гулмаара. Пахнет жжёным углём и маслом, которым она смазывает замшелые мехи. «Ты бы лучше замуж готовилась, а не железо ковыряла», — ворчит отец, вытирая пот с шеи грязным платком. Мира молчит, завязывает волосы в тугой пучок — её руки в ожогах и мозолях, а под столом спит слепой пёс Бабу, которого
Кабир, худощавый парень в замасленной рубашке, каждое утро пробирался через переулки, заваленные коробками от бетеля, чтобы успеть на смену на фабрике аккумуляторов. Его сестра Аша, 16 лет, тайком гладила школьную форму у соседки — денег на электричество не хватало. «Через два месяца экзамены, — бормотал он, считая рупии в потрёпанном кошельке. — Или найду подработку, или придушу Раджеша».
Индер, бывший капитан армии с шрамом на левом предплечье, возвращается в родную деревню Рампур, затерянную у подножия Гималаев. Отец, Викрам, сгорбленный над потрескавшимся чайником, бросает: «Ты думаешь, я не ставил капканы?» Вокруг — запах тлеющих дров и карри из соседней хижины. Дети перестали ходить за хворостом, а у колодца нашли окровавленный платок жены лесника. Индер ночью проверяет
Знаешь, как иногда случайная наводка переворачивает всё с ног на голову? Вот эти двое — крутой чувак из тени, похожий на призрака из старых шпионских легенд, и юный гик, который днями залипает в монитор — вляпались в такое, что даже я до сих пор не пойму: как они вообще решились? Типа, началось с какой-то утечки данных, а потом — бац! — оказалось, власти скрывают такое, что волосы дыбом. И ведь
Знаешь, есть такие истории, где всё начинается с "терпеть не могу", а заканчивается "без тебя жить не могу"? Вот тут прям так! Девчонка из мажорной семьи — папа-политик, мечты о белом халате, всё серьёзно. А тут Банни — парень, который, кажется, специально тренировался раздражать её до мурашек. Представь: она в больнице практикуется, он… Ну, допустим, "неожиданно"