Мики Кертис

Акира, 17 лет, переезжает в Токио к тёте после смерти матери. Каждое утро он покупает кофе в автомате у станции Сибуя — банка Georgia Black, два сахара. В дождь забегает под навес семейного кафе «Хосино», где Хикари, девушка в фартуке с нашивкой «стажёр», вытирает столы. "Зонт опять в рюкзаке закопал?" — смеётся она, кидая ему бумажные салфетки. Он рисует в потрёпанном блокноте канализационные люки, а она между заказами читает томик Мураками с закладками из чеков. Через неделю их
Хироси Танака, 17 лет, таскает мешки с удобрениями по разбитой дороге к рисовым полям. Его сестра Сакура, в залатанном кимоно, вырезает из старых газет бумагу для *сёдзи*, пока мать разливает мисо-суп с крошками тофу. «Завтра в порту разгружают американскую муку, — бормочет отец, чиня плуг, — если успею до темноты, возьму два мешка». По вечерам Хироси слушает, как сосед Кендзи, бывший солдат, играет на *сякухати* — мелодия смешивается с треском радиоприемника, где дикторша вещает о перестройке
Хироси Танака каждое утро проверял трещину в глиняной стене дома — она расширялась после дождей. Его жена, Митико, разливала мисо-суп, ворча: *«Соседи собрали вдвое больше риса, а ты всё копаешься со старым плугом»*. Сын Такуми прятал под татами обрывки газет с объявлениями о работе в Осаке, а младшая Сакура носила воду из колодца, проливая её на пыльные камни дороги. По вечерам у лавки с сушёной рыбой старики спорили, стоит ли продавать землю под фабрику: *«Мой дед эту почву удобрял, а теперь
Лила, 23 года, моет чашки в кафе *Red Sparrow* на углу 5-й улицы и Мейн. Ее друг Маркус, долговязый парень в очках с треснувшей дужкой, каждый вечер заказывает латте с двойной порцией сиропа и тыкает в ноутбук с наклейкой «404: Soul not found». «Опять кодишь свой бесконечный цикл?» — бросает она, вытирая стойку тряпкой, пахнущей старой губкой. Он молча показывает экран — карта города с красными точками, где за последний месяц исчезли восемь человек. Глория, коллега Лилы с розовыми волосами и
Ая Кагами, 17 лет, находит в коробке на антресоли потёртый дневник бабушки — страницы пахнут ладаном, а между листами завалялась фотография 1973 года: молодая женщина в кимоно с незнакомым мужчиной у храма Мэйдзи. "Ты унаследовала больше, чем фамилию", — пишет бабушка фиолетовыми чернилами. На следующий день Ая случайно оживляет мёртвую цикаду в школьном саду, а вечером за ней приходит Сёя Татибана, бармен из подпольного клуба "Лунный мост", чьи пальцы всегда в царапинах от
Знаешь, иногда натыкаешься на такие истории, что потом неделю мозг переваривает. Помнишь ту осень, когда все вдруг стали одержимы какими-то сюрреалистичными байками? Вот прямо как будто кто-то взял обычную реальность, вывернул её наизнанку и подкинул нам под дверь. То ли атмосфера осенней хандры так подействовала, то ли авторы что-то крутое курили — но я, честно, залипал в каждую серию как в окно поезда. Сюжеты такие... Ну, представь: вроде начинается как типичная мелодрама, а потом бац —
Война уже на излёте, а тут наш Окубо влопался в какую-то перестрелку где-то под Шанхаем — очнулся в госпитале с дырявым боком и мыслями, что всё это зря. Терял сознание, бредил, а когда пришёл в себя — бац! — новость: братишка-то его, тихий паренёк из Нагано, свел счёты с жизнью. Самоубийство, говорят. Да бросьте! Окубо аж привстал на койке, сердце ёкнуло — он же знал брата лучше всех. Тот даже кузнечика на рисе не обидел, а тут вдруг харакири? Не верю, мол, бред собачий! Вот и прикинулся наш