Эрнесто Альмиранте

Марчелло, 32 года, печатник из римской типографии на Via Tiburtina, каждое утро заворачивает в газету *Il Messaggero* жареные артишоки для обеда. Его жена Лидия, швея в ателье на Piazza Vittorio, вечно ворчит на копоть от линотипа на его рукавах: «Снова отстирывать, а мыло-то по карточкам». В четверг, вместо мастерской по ремонту велосипедов, он тайком бежит в цирк-шапито за вокзалом Термини —
Комиссар Марчелло Риччи, толстый, с вечной сигаретой в зубах, патрулирует переулки за рынком Кампо-де-Фьори. Его напарник, лейтенант Энцо Бьянки, в потёртом пиджаке, ковыряет ножом треснувшую скамейку у фонтана. «Опять эти крысы сбежали через канализацию», — бормочет Марчелло, разглядывая следы сажи на брусчатке. Вор по кличке Лисица, настоящего имени не знает даже любовница Роза, прячет краденые
Лето 1954-го. Карло Бьянки, 32 года, чинит проколотую шину в своей мастерской на углу Виа Падова и Пьяцца Аспромите. Соседка Лидия, вдова с двумя детьми, приносит ему эмалированную кружку кофе: *"Se continui a lavorare a stomaco vuoto, crepi prima delle tue biciclette"*. В ящике верстака — фотография брата, погибшего под Монте-Кассино, и неоплаченные счета за электричество. По вечерам к
Представь себе Сицилию 1935-го. Жил-был Альдо Пишителло — тихий, скромняга, честный до мозга костей. Работал себе тихонечко в муниципалитете, бумажки перекладывал. Да только времена-то какие подошли — чтобы семью с голоду не пустить, пришлось вступить в фашистскую партию. Да-да, ты не ослышался, именно в ту самую! Ну знаешь, эти ребята в чёрном, с дубинками и громкими лозунгами. Вот и наш Альдо,
Знаешь, история такая... Вроде война уже кончилась, но в этой захолустной итальянской деревушке всё ещё пахнет страхом. Люди тут свято верили, что их бог забыл — мол, фронт где-то за горами, не до нас. Ну кроме этого несчастного немца, который как тень маячит у старого склада. Скучно ему, наверное, одному с воронами разговаривать. А потом эти двое — девчонка-подросток с братишкой — пошли