В Мумбаи таксистка Мира, 28 лет, в потёртой голубой форме, подбирает Арджуна — инженера из Сан-Франциско, который пялится в карту на телефоне. Он ищет старый дом своей бабушки в переулках возле рынка Кроуфорд. В пробке у Дадара Мира резко тормозит, чтобы пропустить корову, и Арджун роняет чемодан — из него вываливается потёртая тетрадь с записями на каннада. «Зачем летел через океан, если не
Раджив, 23-летний курьер из переулков Чандни-Чоук, каждый день объезжал узкие улочки Дели на потрёпанном скутере Yamaha. Однажды, развозя коробки с шелковыми сари для магазина «Лакшми Текстиль», он застрял в пробке у Красного форта и заметил девушку в жёлтом платье, вытирающую пот со лба у лотка с джалеби. Её звали Аша — она переехала из деревни под Амритсаром, работала официанткой в забегаловке
В деревне под Джайпуром Сурадж Шарма, сын владельца мраморных шахт, женится на Сантари — девушке из семьи прачек. Она приносит в их белый особняк с колоннами не только узелок с потрёртыми сари, но и привычку мыть полы с лимонной коркой. «Зачем ты это делаешь? У нас есть слуги», — хмурится Сурадж, задевая ногой жестяное ведро. «Чистота не в блеске плит, а в запахе дома», — бросает она, выжимая
Амит копался в куче ржавых труб за заброшенной авторемонтной мастерской в Джамшедпуре, когда его сестра Прия окликнула: «Слезь уже, тут вонь бензина пропитала всё!» Он протянул ей деформированную металлическую пластину с выцветшей надписью «ISRO-1998». Их отец, механик Раджеш, однажды обмолвился за ужином, пока чинил тостер: «Раньше тут секретный цех был — пытались спутники собирать, пока бюджет
В Мумбаи, в старом колледже с облупившимися стенами, Кавита Шарма прячет сигареты между страницами учебника по экономике, пока соседка по общежитию Радхика копирует у неё конспекты. Арджун Малхотра, сын владельца фабрики, каждый вечер чинит свой Royal Enfield в гараже за кампусом, пачкая руки в машинном масле. После пар профессор Динеш Гупта задерживает их в аудитории: «Вы думаете, ваши отцы
Радж, инженер из Мумбаи, приезжает в Гоа по проекту моста и сталкивается с Шивани, учительницей математики, которая живет в старом доме с треснувшей терракотовой крышей. Они узнают друг друга: десять лет назад в Пуне они тайно встречались, пока отец Шивани не заставил ее выйти замуж за сына бизнес-партнера. "Ты до сих пор добавляешь кардамон в кофе?" — спрашивает Радж, заметив, как она
Субраманьям, седой водитель рикши, каждое утро протирал пыль с таблички *"Дом на продажу"*, прибитой к манговому дереву во дворе. Его жена Лалита пересчитывала пачки рупий в жестяной банке из-под печенья, приговаривая: *"Соседи за 50 тысяч отдали, а ты все ждешь своего богача"*. Дом в районе Мумбаи-нагар – трещины на стенах от землетрясения 2001-го, плита на кухне, которую
Адитья, студент-архитектор из переулков Чандни-Чоук, натыкается на потёртый блокнот в лавке старьёвщика. «Бери за пятьдесят, страницы не хватает, но буквы чёткие», — хрипит продавец, ковыряя пальцем в зубах. В блокноте — схемы канализационных туннелей под Нью-Дели и записи о девушке по имени Мира, пропавшей в 2014. На последней странице — адрес кафе "Blue Lotus" в Гоа. Адитья крадёт у
Радж Верма, бывший инспектор с подрагивающими руками от хронического недосыпа, копается в записях о пропаже Амайи Шетти — женщины в синем сари, исчезнувшей после покупки молока у ларька на улице Лоха Чоук. Он шарит по переулкам Мумбаи, где запах жареных самос смешивается с выхлопами рикш, выспрашивая у разносчиков чая: «Видели, как она сворачивала к храму?». В его потёртом блокноте — адреса трёх
Катя, рыжая девчонка из Воронежа, ютится в общаге на окраине Москвы. По утрам развозит кофе в бумажных стаканчиках офисным работникам, вечерами штурмует подвальные клубы — просит владельцев дать ей десять минут на сцене. В рюкзаке везде таскает потрёпанный блокнот с аккордами и фото младшего брата-аутиста. «Мама, передай Сашке, я скоро вышлю на новый курс», — шепчет в трубку, сжимая троллейбусный
Шурья, худощавый парень в простой рубашке, каждое утро разгружает рулоны ситца в лавке отца возле рынка Нагпура. Его жена Аарти, в потёртом сари цвета индиго, переступает порог их дома с медным подносом: «Чай, баджи», — бормочет она, избегая взгляда свекрови Лалиты, которая тут же ворчит про «современных невесток, даже ласси не умеют взбить». Соседи шепчутся у колонки — семья Аарти, владеющая
Раджеш, продавец на рынке специй в Мумбаи, каждое утро раскладывает мешки с куркумой и красным перцем. Его пальцы желтеют от порошка, а голос хрипнет от споров с покупателями: «50 рупий за кило? Ты мне семью кормить не дашь!» Вечером он тянет Викаса, соседа-бухгалтера с потрёпанным портфелем, в чайную возле вокзала. Викас, протирая очки от пара, ворчит: «Опять отчеты переделывать. Сахиб думает, я
Саттур Сингх, в синей полицейской форме с потёртыми погонами, переехал в Дели после перевода из Раджастана. Его жена Рита стирала детскую одежду в жестяном тазу во дворе хлипкой квартиры у трущоб Ямуна-Пар, пока их сын Рахул кашлял в углу — воздух здесь пах горелым пластиком и жареным паниром. «Тысячи людей тут живут годами — и ничего», — бурчал Саттур, поправляя кобуру на поясе, но Рита резко