Жулия Ассумпсао — стильная и успешная президент фирмы «Белиссима». Она построила карьеру, несмотря на давление со стороны бабушки, властной Бии Фалкао. Бия постоянно напоминает, что Жулия совсем не похожа на свою мать, Стеллу Ассумпсао, легендарную супермодель 1960-х годов. Стеллу восхваляют за её идеальную красоту, и она основала «Белиссима», превратив бренд в мировой символ элегантности. Но её
Мариана, в потёртом желтом платье, разгружает ящики с папайей на рынке в Сантусе. Её брат Жоржи, в засаленной футболке, требует часть выручки: *«Сестра, папа опять напился — надо за штраф заплатить»*. Она бросает монеты в жестяную банку, привязанную к тележке. В обеденный перерыв, за лотком с жареной болуш, подруга Лусиана шепчет: *«В порту ищут девушек танцевать. Говорят, за вечер — два месячных
Карлуш, 19 лет, таскает ящики с треской на рынке в Сантусе. После смены заходит в бар «Красный краб», где потрепанный вентилятор гонит теплый воздух на пластиковые столики. Сестра Лусиана, 16, стирает форму официанток в подвале их дома из гофрированного железа. В пятницу вечером Карлуш встречает Марселу — бывшего одноклассника в белых кроссовках, пахнущих клеем. «Здесь платят копейки, а за рулем
Шику, седой рыбак с шрамом на левой щеке, коптит пираньи в жестяной банке за хижиной в порту Сантуса. Его соседка, Розалина, 72 года, кричит через ржавую ограду: *«Снова твоя кошка воровала мою папайю!»* Он бросает ей две серебристые рыбины в платок — плата за молчание о вчерашней драке в баре «Кашаса ду Жуан». В ящике под койкой Шику хранит потёртую фотографию: он, молодой, в белой рубашке,
Лукас, худощавый археолог с потёртым блокнотом в руках, копался в грунте под развалинами церкви Сан-Франсишку в Салвадоре. Влажный воздух пропитан запахом жареной муки *акараже* с лотка уличной торговки. «*Cadê o mapa que você jurou que tinha?*» — хрипло спросил его напарник, Жоау, поправляя кепку с выцветшим логотипом «Фламенго». Внезапно лопата ударила о каменную плиту с резными символами —
Лукас, 17 лет, чинит мотоцикл у подножия фавелы Санта-Марта, пока его бабушка Дона Изабел хрипит в комнате с отсыревшими стенами. «Лекарства дороже золота», — бросает он другу Маркусу, перебирая провода аккумулятора. Тот протягивает смятый флакон с розовыми таблетками: «Фармацевт в Лапе сказал — последняя партия до дождей». Ночью они грабят аптеку на Rua Dias — Лукас вышибает дверь плечом, Маркус
Рикардо, 22 года, таскает мешки с зёрнами на кофейной плантации под Сан-Паулу. Его сестра Луиза, 17, после школы торгует пастелем на рынке — тесто липнет к пальцам, запах жареной кассавы смешивается с пылью от грузовиков. «Сколько ещё тут провороним? — бросает она, разглядывая билет до Рио в газете. — Мануэль из порта говорил, там платят в долларах». Рикардо молчит, вытирает пот с шеи платком в
Карлуш, слесарь с фабрики в Рио, получает потрепанный конверт с печатью нотариуса. Внутри — письмо о смерти дяда Октавио и доме в Сан-Паулу, переходящем ему. "Ты даже не знал его", — бормочет жена Мария, вытирая ладонью крошки со стола. Карлуш молча разглядывает фотографию матери, которую та держала перед смертью. На вокзале, покупая билет на автобус, он слышит, как кассирша спорит с
В Рио-де-Жанейро, в переулке возле пестрой стены с граффити *Beco do Batman*, 27-летняя Клара Мендес, помощница в семейной кондитерской *Doce Segredo*, находит в старом альбоме для рецептов письмо от покойной бабушки. Там упоминается тайный сын её отца, Лукас Алмейда, живущий в Сан-Паулу. Клара, не говоря сестре Изабель, садится на автобус до города, прихватив коробку *brigadeiros* с карамельной
Знаешь, иногда кажется, что в идеальных семьях все как по маслу — ан нет! Вот Бети Говейя, казалось бы, прожила жизнь как в сказке: муж Эужениу боготворил её с юности, бизнес крепкий построили — велосипеды там, спорттовары… Трое детей выросли — красавцы, умницы. Но фишка в том, что у каждой медали есть обратная сторона. А началось всё с юношеской драмы. Представь: Бети, беременная от другого,
Представь Италию 1931 года: узкие улочки Чивиты, запах оливкового масла и вечную драму под жарким солнцем. Вот Тони — парень с руками, созданными для искусства, но судьбой, будто специально подкрученной для мелодрамы. Отец его, Женаро, пианист, чьи мелодии давно съела бедность. От него Тони и талант перенял, и этот вечный дырявый карман. То рисует, то глину мнет — а толку? Красив, да, влюблён по