Васундхара, в застиранном сари цвета горчицы, развешивает мокрое белье на веревке во дворе хрущевки в Ченнаи. Ее муж Шекхар, водитель автобуса, спорит с соседом из-за парковки: «Ты думаешь, дорога твоего батира?» Дочь Мегха, 14 лет, красит ногти в розовый, игнорируя учебник по химии на табуретке. В холодильнике — остатки риса с йогуртом и три помидора. По вечерам Васундхара подрабатывает
Лена Штрауб, медсестра из Берлина, копается в коробках с вещами покойной бабушки в тесной квартире на Шёнхаузер-аллее. За окном гудит трамвай, а она натыкается на потёртый дневник 1945 года с инициалами «F.R.» — деда, о котором семья молчала. В разговоре с подругой Мартой за кофе в кафе «Мельница» Лена роняет: «Тут про эвакуацию детей из Силезии... И фамилия какая-то — Вайс. Бабка точно не
Родриго из 304-й квартиры трижды за неделю заливал Софию с пятого этажа — из-за старого шланга стиралки. «Опять лужа на кухне? — кричала она, влетая к нему без стука. — Ты хоть трубы поменяешь или ждать, пока грибок меня съест?» Он морщился, отодвигая микросхемы с кухонного стола: ремонт телевизоров не приносил столько песо, чтобы возиться с сантехникой. По утрам они сталкивались у мусорных баков
Джейк, младший копирайтер из Питтсбурга, подбирает рыжего дворнягу возле мусорных баков за кофейней *Bean There*. Собаку он называет Баркли — из-за хриплого лая. Квартира Джейка на третьем этаже с паркетом, который скрипит у входной двери, теперь завалена игрушками-пищалками и следами грязи на кухонном линолеуме. «Ты хоть пописал?» — бормочет он в 6 утра, натягивая потрепанную куртку, пока Баркли
Диан целыми днями крутится в крохотном кафе у рынка, разливая *эспрессо* и поджаривая панкейки с кривым краем. За стойкой она машинально рисует сердечки на пенке, пока Ариэль, в заляпанной цементом рубашке, тычет пальцем в её блокнот: «Бабушка оставила условие — или я женюсь, или дом в деревне продадут под отель. Притворись, что мы пара. Всего на три месяца». Диан фыркает, вытирая руки о фартук с
Виджай Кашьяп, инспектор из Западного Дели, каждое утро начинал с проверки старого кожаного бумажника — там лежала фотография дочери Анши, страдающей астмой, и пустой ингалятор. После взрыва в рынке Сараоджинагар, где погибла его жена Сима, он рылся в обгоревших обломках, находя обрывок ткани с вышитыми инициалами «Р.М.». «Кто успел сбежать до детонации?» — спросил он у младшего коллеги Раджата,
В Мумбаи, на переулке возле рынка Кроуфорд, 23-летний Рави Патель варит масала-чай в жестяном котелке. Его младшая сестра Прия, в потёртом сари цвета маренго, разносит стаканы разнорабочим. «*Сахар как грязь — три ложки на каждого?*» — ворчит она, вытирая пот ладонью. По вечерам Рави тайком изучает потрёпанный блокнот отца-железнодорожника, где зарисованы странные символы возле станции Бхиванджи.
Венсан Мартель приезжает в Сен-Жюст на похороны отца, Роже, в разодранной кожанке и с полупустой бутылкой пива в руке. Его братья, Фред — местный автомеханик с татуировкой орла на шее — и Эрве, учитель младших классов, встречаются у семейного дома с облупившейся зелёной дверью. В гараже, пахнущем машинным маслом, они находят старую коробку из-под инструментов: внутри пачка евро, ключи от
Кори, 17 лет, каждое утро чинит сломанные механизмы карусели «Серебряный дракон» в полузаброшенном парке на окраине города. Его сестра Кейтлин, 15, прячет под кроватью блокнот с зарисовками монстров, которых видит во сне: «Они шепчут про *старые билеты*», — признаётся она брату за завтраком, пока их отец Рой, управляющий парком, молча ковыряет вилкой яичницу. На складе за «Домом зеркал» Кори
В портовом районе Санто-Доминго рыбак Мигель Рохас стирает рыбью чешую с рук, замечая пропажу сестры Карлы. В её комнате он находит разбитую рамку с фото их отца-революционера и фиолетовую серёжку, утерянную возле ржавых доков. На рынке *Меркадо-де-Пуэрто* уличный мальчишка тянет его за рукав: *«Она кричала «no me toquen», пока чёрный фургон не забрал её»*. В подворотне за ларьком с жареными
Эбенезер Скрудж, седой ростовщик с вечно поджатыми губами, коптит стенки конторы на Мэри-Энн-Лейн. Его пальцы, испачканные чернилами, лихорадочно пересчитывают шиллинги, пока Боб Крэтчит, подчинённый в заплатанном сюртуке, дрожит у камина с потухшими углями. «Закрой форточку, Крэтчит, — бросает Скрудж, не отрываясь от гроссбуха. — Сквозняк свечи задувает». Вечером, возвращаясь в особняк с
Эмили, в потёртой куртке с капюшоном, каждое утро толкала дверь кафе *Maple Corner*, чтобы успеть на смену до уроков. За стойкой она переругивалась с Лиамом, коллегой-бариста, который вечно опаздывал: «Опять проспал из-за гитарного джема?» — «Ты как моя бабушка, только без пирогов», — бурчал он, наливая эспрессо клиентке в меховых сапогах. После школы она шла через парк *Saint-Louis*, где София,
