Раджеш Верма, детектив с помятым пиджаком и привычкой жевать бетель, сидит в душном кабинете участка на окраине Мумбаи. Его коллега, Сунил, швыряет на стол папку с фотографиями: три женщины из разных районов города исчезли, оставив на полу квартир следы ладана и обрывки синего шелка. «Опять эти узоры… как в деле с Манджари», — бормочет Раджеш, разглядывая снимок алтаря с перевернутой статуэткой
Адитья, студент-архитектор из переулков Чандни-Чоук, натыкается на потёртый блокнот в лавке старьёвщика. «Бери за пятьдесят, страницы не хватает, но буквы чёткие», — хрипит продавец, ковыряя пальцем в зубах. В блокноте — схемы канализационных туннелей под Нью-Дели и записи о девушке по имени Мира, пропавшей в 2014. На последней странице — адрес кафе "Blue Lotus" в Гоа. Адитья крадёт у
**Первый абзац:** Авика, 17 лет, в розовой потертой куртке, каждое утро пробирается через узкие переулки Дхарави, обходя лужи с дождевой водой. Ее друг Раджеш, в заляпанной маслом футболке, чинит сломанный вентилятор в комнатке за фабрикой игрушек, где спит на полу среди коробок. «Вчера видела объявление о стипендии для инженеров, — говорит Авика, разворачивая смятый листок. — Может, податься?»
В вагоне третьего класса старенького синего поезда Рави, проводник в мятом жилете, каждый день проверяет билеты у одних и тех же лиц. Амита, женщина с потрескавшимися губами и узлом из сари за спиной, прячет лицо ребёнка в складках ткани, когда мимо проходит пьяный торговец кокосами. *«Билет на этот раз есть? Или опять доедешь до Мумбаи на удаче?»* — Рави щурится, вытирая пот с шеи. В углу
В Паталипутре Чанакья, худощавый брахман с тростью из бамбука, спорит с царём Нандой в зале, усыпанном лепестками жасмина. «Твои сборщики налогов грабят крестьян у реки Сон, — бросает он, указывая на карту, выжженную на пальмовом листе. — Голодные поля взорвутся, как горшок с кипящим маслом». Нанда, обмахиваясь опахалом из павлиньих перьев, смеётся: «Ты думаешь, я стану слушать того, чей отец пас
Адитья Шарма, 42 года, преподаёт высшую математику в колледже Святой Терезы в Дели. Его квартира на третьем этаже в районе Караол-Багх завалена стопками студенческих работ и пустыми чашками от *чая масала*. Утром он едет на старой желтой «Марути», объезжая уличных торговцев с *панипури*, и вечно опаздывает на первую пару. "Профессор, деканат опять грозился урезать бюджет кафедры", —
Адитья, 17 лет, втискивается в переполненный автобус на окраине Мумбаи. Его рюкзак с потрепанным учебником по химии задевает женщину в сари, та ворчит: *«Следи, куда прешь, парень!»*. Дома, в комнатке над лавкой специй, отец Раджеш разливает дешевый виски в ржавую кружку. *«Вместо института лучше бы грузы таскал — деньги нужны сейчас, а не через пять лет»*, — бросает он, разглядывая квитанцию за
Никка, в потёртом сари цвета маренго, копалась в старом комоде с резными ручками. Под слоем маминых шерстяных шарфов нашла конверт с выцветшими чернилами: *«Моей дочери — прочти после смерти»*. Рука дрогнула, когда услышала шаги за спиной. "Что ты там нашла?" — тётя Мина скрестила руки, глядя на пыльный конверт. Никка сунула письмо за пояс, соврав про старые школьные тетради. За окном,
Инспектор Авинаш Чаухан копается в делах убитой Прии Вермы, которая торчала в кафе "Голубой лотос" на окраине Дели. В её потрёпанном блокноте — столбцы цифр: *"Смотри, как будто шифр от старого сейфа",* — бормочет он помощнику Раджу, перебирая фотографии с места преступления. Муж Прии, Ришик, в офисной рубашке с мятым воротником, твердит, что был на работе, но камеры в его
Арджун, 14 лет, живет с матерью Лалитой и младшей сестрой Мирой в ветхой лачуге на окраине Мумбаи, где канализационные каналы переполнены после каждого дождя. Каждое утро он помогает разгружать ящики с бананами на рынке Дадара, пока Мира собирает пластиковые бутылки у киоска с чаем *масала*. «Смотри, братан, у слоника в зоопарке работа лучше, чем у нас», — шутит друг Викас, вытирая пот с лица
Хирото, в засаленном комбинезоне и стоптанных резиновых сапогах, каждый день чинил мотор своей деревянной лодки *«Сиранэ»* у причала Минато-Чо. В трюме пахло йодом и старыми сетями, а на сиденье валялась потрёпанная тетрадь с расчётами улова. «Опять скумбрия подвела, — бормотал он, вытирая руки о борт, — вчера Аяме обещала устроить ужин из твоего улова, а ты что?» В закусочной *«Маруяма»*, где
Сет Роллинс, держа чемпионский пояс в дрожащих руках, замер у входа в клетку, окрашенную в ржаво-красный оттенок. Фиенд в маске с застывшей улыбкой медленно полз по полу арены в Сакраменто, волоча за собой молоток с надписью *«Сломай всё»*. Зрители в синих кепках и футболках с принтами орали: «Выключи свет!» — но прожектора мигали, освещая пятна крови на канатах. Роллинс, прижимая рану на боку,